Моше Гончарок - Русский анархизм и евреи. XIX-XX век

Анархистская идея построения безвластного общества на Украине потерпела поражение. Махновщина кончилась. В России утвердилась эпоха большевистского террор.

До сих пор не существует ни одной работы, в которой подробно бы рассматривался вопрос о судьбах анархистов российского происхождения. Иногда трудно, a иногда почти невозможно установить, когда, как, в каком возрасте, при каких обстоятельствах прервался жизненный путь того или иного революционера

теоретика или практика анархистского движения; и это при том, что в свое время многие из них являлись настоящими властителями дум, людьми, известными не только на родине, но и за рубежом, чьи имена были на устах у миллионов…

Мы ограничимся короткой (более или менее) информацией о судьбах тех российских анархистов, деятельность которых так или иначе была связана с интересующим нас еврейским вопросом.

Практически в биографиях у всех имелось несколько схожих моментов, позволяющих нам обобщить представителей этого движения.

Во-первых, всеми ими двигала искренняя вера в идеалы свободы и справедливости, уверенность в реальности поставленной задачи - установлении общественного устройства на нравственной основе, при котором не будет существовать экономической и нравственной эксплуатации, при котором каждый человеческий индивидуум сможет самореализоваться как личность, не завися от воли власть имущих. Ни в капитализме, ни в большевистском социализме анархисты не видели и намека на такой исход. Их надежда на лучшее будущее всего человечества была неразрывно связана с ненавистью к существующему государственному устройству, разрушающему человека как нравственно, так и физически.

Во-вторых, общим моментом для большинства из них являлась молодость. Кроме пяти-шести известных личностей (Кропоткин, Антони, Рокер и некоторые другие), абсолютное большинство российских анархистов умерло или было убито в возрасте от 25 до 45 лет. К примеру, средний возраст полевых командиров Революционной повстанческой армии Украины (махновцев) не превышал 32 лет, включая нескольких менявшихся начальников штаба!

Наконец, практически ни один анархист российского происхождения на протяжении своей короткой, но бурной жизни не нажил никаких материальных благ, а если и имел что-то из имущества, то отдавал его на общественные нужды движения, к которому принадлежал. У иных и вовсе не было никакой собственности…

Нестор Махно пересек румынскую границу с 77 последними бойцами Повстанческой армии 28 августа 1921 года. Он был прошит 12 пулями, имел контузию и перебитую ногу. Последние дни перед переправой через Днестр "я лежал без чувств на тачанке, охраняемый Львом Зеньковским", - пишет Махно в своих мемуарах. Анархисты переправились через реку у деревни Монастырка и вошли в Румынию.

Румыны немедленно интернировали махновцев. Те жили в тифозных вшивых бараках, без лекарств и перевязок, питаясь кукурузной похлебкой. Через две недели после их прибытия нарком иностранных дел России Чичерин потребовал выдачи беглых революционеров. Несколько месяцев румыны не выдавали Махно. На Украине тем временем продолжалась охота за оставшимися на свободе повстанцами, оторвавшимися от Махно. 2443 рядовых махновца вместе с тяжело раненым Виктором Белашем были взяты в плен.

Весной 1922 года Махно вместе с женой и еще тремя товарищами бежит из румынского лагеря - при помощи местных властей, отнюдь не заинтересованных ни в потакании Советам, ни в конфликте с ними. 22 апреля беглецы оказываются в Польше, в таком же лагере для интернированных лиц.

"Мулета" (1986 год) писала по этому поводу так: "Махно, бравший поезда с миллионами, приехал в Европу без гроша, в одной гимнастерке". Деньги на еду он получал от американских евреев-анархистов. В польской сваре 20х годов Махно представлял интерес для многих. Первыми пришли петлюровцы с предложением о сотрудничестве для организации общего фронта эмигрантов против коммунистов. Махно не пожелал с ними разговаривать. Вслед за украинскими националистами пришли польские коммунисты. Махно отклонил и планы.

Махно подбрасывают бумаги, свидетельствующие о каких то переговорах с советским посольством в Варшаве. В начале августа его вместе с женой и тремя друзьями арестовывает Дефенсива - секретная разведка польской армии. Все они помещены в тюрьму Мокотов, где в свое время сидел "товарищ Юзеф" - Дзержинский. У Махно открылась чахотка. В то же лето, в тюрьме, жена Махно Галина Андреевна родила дочку, которую назвали Люсей.

Обвинение в государственной измене вызвало бурю в мире. Севастьян Фор во Франции, Эмма Голдман, находившаяся в это время в Европе вместе с Сашей Беркманом, Рудольф Рокер и другие пишут опровержения, листовки, прокламации. Болгарские анархо- террористы грозятся взорвать польские посольства во всех странах. Американские евреи - подписчики газеты "Фрайе арбетер штиме"- собирают деньги для заключенных. Поляк Казимир Теслар забил в набат в Варшаве. 27 ноября 1923 года польский суд признал всех обвиняемых невиновными.

Махно выехал в Данциг, где его схватили чекисты Уншлихта (глава разведуправления польской секции Коминтерна) - Еланский и Ян Сосновский, и повезли в Берлин, в советское посольство. Махно выбросился из автомобиля и сдался немецкой полиции. Денег не было, и после голодной зимы его вывозят в Париж. В сопровождении анархиста-еврея Давида Полякова, много лет жившего к тому времени во Франции, он останавливается в доме известной феминистки Мэй Пикер.

В Париже Махно попал не в эмигрантские унылые круги, а в гущу революционеров Черного Интернационала, где "ковались ножи мировой социальной революции людьми всевозможных племен и народов".

Махно было только 35 лет. За плечами - каторга, огромное количество ранений (Семанов пишет о трех опасных для жизни со слов вдовы Махно'"), тюрьмы и концлагеря в чужих странах, бесконечное, нервное и физическое истощение.

Галина Андреевна прибывает в Париж вслед за мужем с младенцем на руках. Поселяются в маленькой съемной квартире. Французского языка, конечно, не знали. Жена Махно по специальности была учительницей словесности, но преподавать украинский язык в Париже было некому, а диплома по русскому языку у нее не было - она, окончив учительскую семинарию, училась в Киеве в университете св. Владимира, но рано бросила его, занявшись анархистской деятельностью.

Начались эмигрантские мучения, как и у двух миллионов беженцев из советской России. Впрочем, эти муки не идут ни в какое сравнение с теми мучениями, которыми впоследствии пришлось преодолеть вдове Нестора с его дочерью на родине. Но об этом позднее.