Олег Гордиевский - КГБ

К своим английским агентам Молодый относился с тем цинизмом, который был так характерен для профессионалов КГБ времен холодной войны:

«Резидент, которого еще называют „шефом“, если вербует агента, по-нашему „помощника“, делает вид, что вовсе его не вербует, а просто покупает нужную информацию… А коготок у агента увяз, он из этого уже не вылезет. Агент тот хорош, кто обладает следующими данными: служит, например, в военном ведомстве на невысокой, но ключевой должности, дающей доступ к информации, не выслуживается в старшие офицеры, носит амплуа неудачника (не сумел, положим, окончить академию генерального штаба, так как болезнь отняла „лучшие годы“), любит выпить (а это дорого стоит!), имеет слабость к женскому полу (что тоже недешево!), критически относится к своему правительству и лояльно к правительству резидента.»

Молодый признавал, впрочем, что было бы предпочтительно, если бы у агентов была «четкая идейная основа». Но, к сожалению, такие идейные агенты, как, например, «великолепная пятерка» и Джордж Блейк, в послевоенной Англии стали «чрезвычайной редкостью»: «Средний англичанин аполитичен и равнодушен: ему совершенно наплевать, кто им правит и куда ведет страну, чем хорош или плох „Общий рынок“, его интересует собственный заработок, работа и чтоб жена была довольна.»

Так же цинично отзывался Молодый и о том, что разведчик вынужден довольствоваться случайным сексом вместо большого чувства: «И без женщины разведчику нельзя, и с нею тоже невозможно! Один мой коллега, намучившись, поступил так. В Англию из Франции приезжали на языковую практику молодые женщины, это называется „опэр“ (на пару)… Главное их достоинство, с точки зрения моего коллеги, заключалось в том, что пребывание их в стране ограничивалось трехмесячным сроком. С этими молодыми и прекрасными дамами он и появлялся на людях. Через три месяца: гуд бай, май диа гел! Адью, сэр! И на память о замечательно проведенном времени невинный презент: то ли шубка, то ли колечко…»

Такое отношение Молодыя было весьма типичным для КГБ при Серове, да и после него. Серов был категорически против использования женщин в оперативной работе и считал, что их можно использовать только как приманку и лишь иногда для вербовки других женщин. Серьезные предубеждения существовали и против использования женщин на кабинетной работе. Несмотря на высокую репутацию Рыбкиной и нескольких других женщин, занимавших руководящие посты в ПГУ, Серов категорически запретил вербовать женщин для оперативной работы в КГБ, и этот запрет сохранился вплоть до времени Горбачева. Как и большинство его коллег по КГБ, Молодый имел предубеждение не только против женщин, но и против евреев. Вскоре после его возвращения в Москву в 1964 году, Гордиевский, который тогда был культоргом в Управлении С (нелегалы), достал ему билет в цыганский театр «Ромэн» в Москве. Через несколько дней Молодый встретил Гордиевского в коридоре. «Что же это ты со мной сделал? — спросил он, изобразив негодование. — Ты сказал, театр цыганский, я пришел — а там одни евреи.»

По иронии судьбы, техническим обеспечением Молодыя на протяжении шести лет его пребывания в Лондоне занимались супруги-евреи из Америки Моррис и Лора Коэн, они же Питер и Хелен Крогер, в прошлом входившие в группу Розенбергов в США. Работали они под видом преуспевающих букинистов. В 1961 году во время обыска, проведенного МИ5 и Специальной службой Департамента уголовного розыска на квартире Коэнов в Руйслипе, в предместье Лондона, в тайнике под полом на кухне был обнаружен передатчик, достаточно мощный, чтобы вести передачи на Москву, и коротковолновый приемник для прослушивания радиопередач из Москвы в высокочастотном диапазоне, спрятанные в карманных фонариках и в зажигалке одноразовые шифрблокноты, спрятанное в пудренице микроточечное считывающее устройство, принадлежности для изготовления микроточечных сообщений, банка из-под печенья, в которой находился магнитный железооксид, который используется при нанесении на пленку радиограмм для скоростной передачи азбукой Морзе, тысячи фунтов, долларов, дорожных чеков и семь паспортов.

Только двое из английских агентов, работавших под контролем Молодыя при техническом обеспечении Коэнов, были осуждены — Гарри Хафтон и его любовница Этель Джи. Хафтон (кличка «Шах») полностью соответствовал стереотипу английского шпиона, цинично описанному Молодым после его возвращения в Москву. Он работал клерком в Управлении подводных вооружений в Портленде, и с помощью Этель Джи, которая работала там же в архиве, он без особого труда мог добывать совершенно секретные сведения о противолодочной обороне и ядерных подводных лодках. На след Молодыя МИ5 помогли напасть данные о Хафтоне, которые были получены от Михала Голеневского, агента ЦРУ в польской УБ. Мемуары Хафтона, написанные им через десять лет после того, как он вышел из тюрьмы, красноречиво свидетельствуют о том, как Молодый успешно обманывал его. В своем московском интервью Молодый ясно дал понять, что считал таких агентов, как Хафтон, обиженными богом и судьбой. Хафтон же наивно полагал (как и Вассалл, когда вспоминал свои встречи с Родимым), что с самой первой встречи с Молодыя «их связывали прочные узы дружбы.» Хотя Хафтон и заявил, что раскаивается в том, что занимался шпионажем, он также признался, что то, что началось под нажимом, превратилось под влиянием теплой дружбы с Молодыя в деятельность, которая ему нравилась: «Нас объединяло настоящее чувство товарищества!» Хотя Молодый был весьма сексуально активен и у него было немало любовниц, ему удалось убедить Хафтона, что «интимные отношения с любой из них были абсолютно исключены».

В 1961 году суд приговорил Молодыя к двадцати пяти годам тюремного заключения, Коэнов к двадцати, а Хафтон и Джи получили по пятнадцать лет. В 1964 году Молодыя обменяли. КГБ не предпринял никаких серьезных попыток, чтобы освободить остальных. Правда, некоторые из агентов Молодыя так и не были раскрыты. В своих мемуарах Молодый утверждает, возможно и справедливо, что он получал информацию из источника в микробиологическом исследовательском центре в Портон Дауне, который он называет «центр бактериологической войны». В отрецензированном варианте мемуаров, который готовился к изданию Службой А (управление активных действий ПГУ) с помощью Филби, содержится абсурдное утверждение, что главная задача Молодыя в Портон Дауне заключалась в том, чтобы помешать осуществлению безумных планов нацистского преступника, который собирался распространить в Англии новый штамм чумы, а потом обвинить в этом КГБ: «Что может быть более благородным, чем задача сорвать преступные планы маньяков, разрабатывающих смертоносные яды и микробы для уничтожения людей?»