Муса Гареев - Штурмовики идут на цель

Понял я это только после первого боевого вылета и пришел к твердому убеждению: в дальнейшем так летать нельзя. Не всегда же будет везти. Нужно научиться видеть все: и своего ведущего, и то, что происходит вокруг, и то, что делается на земле. Сильно бы огорчился мой отец, узнав о моем первом боевом вылете. Столько снарядов расстрелял, столько бомб сбросил!.. А все ли они пошли в цель?

Вот и получается: что летать так больше нельзя,-один убыток…

Утром нас снова вызвали на КП. Задание было то же – бомбить аэродром в районе Питомника.

Вылетели шестеркой. От нашего полка летели опять мой командир звена и я. Интересно, как буду вести себя сегодня? Неужели так же, как вчера? Честно говоря, не хотелось бы. Внимательно осматриваюсь вокруг. В воздухе не только наша шестерка – десятки самолетов идут на задание или возвращаются на свои аэродромы. У авиации дел сейчас по горло. И бесконечно радует: нас много, небо принадлежит нам! Это тебе не сорок первый год!

Внизу опять проплывают дымные руины разрушенного, но не сдавшегося Сталинграда. Ориентируюсь по местности. Жду – скоро должен появиться вражеский аэродром.

На нас обрушился целый шквал зенитного огня. Сегодня-то я вижу его хорошо. Как проскочить его, как одолеть? Кажется, небо состоит из сплошных разрывов. Огненные букеты расцветают то справа, то слева, то спереди, то сзади. А чаще всего – сразу со всех сторон.

Слежу за ведущим. Он продолжает бесстрашно идти вперед, маневрирует. Вдруг его самолет попадает в самую гущу разрывов и неожиданно вспыхивает ярким пламенем. Пока я думаю, что бы это значило, штурмовик командира горящей звездой несется к земле и вскоре поднимает над ней огромный черно-красный фонтан взрыва.

Только теперь я убеждаюсь, что моего ведущего сбили.

К моему удивлению, я не растерялся, хотя ничего подобного не ожидал. Собрал себя в один кулак, только еще больше лютая ненависть закипела к врагу.

Я пристроился к общей группе и начал пикировать.

На этот раз я хорошо видел аэродром, а на нем – ряды огромных холодно поблескивавших на солнце вражеских самолетов.

Теперь я стрелял и сбрасывал бомбы наверняка. По крайней мере, мне так казалось. И каждый раз видел, как на земле возникали все новые очаги пожаров.

Почти все, что происходило на аэродроме, я видел хорошо, но не замечал того, что любой летчик должен иметь в виду обязательно, – вражеских истребителей. Как позже выяснилось, они уже готовы были наброситься на нас, но тут появились наши истребители. Под их защитой мы, разбомбив цель, повернули на свои аэродромы.

Несмотря на успешное выполнение боевого задания, я возвратился в подавленном состоянии. А там, на родном аэродроме, у землянки командира полка, уже «оплакивали» меня. Об этом я узнал немного позже.

– Летят? – спросил командир полка начальника штаба.

– Летит, товарищ командир.

– Один, что ли?

– Один…

– Эх, Гареев, Гареев. Наверно, сбит! На втором вылете мальчишка погиб!

Все были уверены, что погиб не командир звена, а я, молодой неопытный летчик.

Когда я зарулил на свою стоянку и вылез из кабины, все были удивлены.

– Гареев?!

– Жив!

– А где твой командир?

Я рассказал, как погиб младший лейтенант. Все сняли шапки. Постояли молча.

– Он был настоящий штурмовик, – со вздохом сказал командир полка и, помолчав, обратился ко мне:

– А сегодня, Гареев, что-нибудь видели?

– Видел.

– Что?

– Аэродром. Самолеты.

– Бомбили? Штурмовали?

– Да.

– Сколько уничтожили?

– Точно не знаю. Образовались очаги пожара.

– Хорошо. Идите отдыхайте, готовьтесь к следующему вылету.

Потом я летал еще и еще. Бомбил, штурмовал и тщательно анализировал каждый свой вылет. И чем больше я думал, тем больше находил в своих действиях оплошностей и ошибок, от которых нужно было избавиться.

Потом я понял еще одну нашу оплошность – мы действовали по шаблону. Летели на одной и той же высоте, по тому же маршруту, что и накануне. Над аэродромом делали все тот же разворот, хотя именно там нас встречали зенитки.

Очень хотелось поделиться своими мыслями с командиром полка, но до меня ли ему сейчас. У него столько забот. Да и напористости у меня для такого разговора с ним не хватало. «Пойду лучше к командиру эскадрильи», – решил я.

Командир эскадрильи внимательно выслушал мою горячую сбивчивую речь, а когда я закончил, сказал:

– Шаблон надо изживать, ты прав. Но это не просто: ты летишь из одного полка, ведущий группы из другого, истребители прикрытия – из третьего. Этим, видимо, займется штаб дивизии.

– Но ведь что-то делать нужно!

– Конечно. Попробую поговорить с командиром полка. А то, что ты предлагаешь, это неплохо, Гареев. Воевать нужно с умом. Иди пока отдыхай.

Но хотя я очень устал, ночью снова долго не мог уснуть. Думал о том же; как отойти нам от постылого шаблона.

С 12 по 15 декабря шел густой снегопад, авиация не могла подняться в небо. Но вот наконец погода улучшилась, и мы получили возможность помочь нашим наземным войскам, которым в эти дни было очень тяжело. Штурмовая и бомбардировочная авиация работала с большим подъемом. Летчики по нескольку раз в день вылетали бомбить войска Манштейна.

…Под крыльями самолетов – бескрайняя белая степь. Ползут на восток танковые колонны врага. На белом снегу они видны довольно четко, хотя и выкрашены в белый цвет.

Вражеских истребителей не видно. Наше господство в воздухе становится все более очевидным, и мы, штурмовики, чувствуем себя более уверенно.

Я спокойно наблюдаю и вижу, как движутся вражеские колонны, различаю танки, автомашины, артиллерийские орудия. Сейчас бы в самый раз ударить по ним.

Самолет ведущего ныряет вниз. За ним устремляются и другие машины. Мы стреляем из пушек и пулеметов, реактивных установок, сбрасываем бомбы. Один заход, другой, третий! На белом снегу вспыхивают новые и новые костры.

Отбомбившись и отштурмовав, мы уходим на свой аэродром. Потерь нет. А навстречу нам идут все новые и новые группы краснозвездных самолетов. Они довершают то, что начали мы.

Так продолжалось несколько дней. Успехи были очевидными – мы меняли высоту, больше маневрировали, отходили от старых шаблонов.

Авиация активно участвовала в организации воздушной блокады окруженного под Сталинградом противника. Истребители уничтожали вражеские самолеты в небе, штурмовики – на аэродромах. И те и другие действовали как в районе окружения, так и за внешним фронтом, где располагались гитлеровские аэродромы, с которых поднимались транспортные самолеты.

В эти горячие дни мы научились не только штурмовать и бомбить наземные цели, но и сражаться с фашистскими самолетами. Наши Ил-2 успешно справлялись с транспортной авиацией противника. Подойдет, бывало, штурмовик вплотную, ударит из всех пушек и пулеметов сразу – и огромный самолет камнем падает на землю.