Александр Покрышкин - Познать себя в бою

Мы еще раз, уже более подробно, стали разбирать динамику боя. Говорили откровенно, не стесняясь высказать друг другу свои выводы. П. П. Крюков был опытнейшим летчиком. Он понимал, что анализ ошибок даже в блестяще проведенном бою – очень важен.

– Думаю, что ты сам виноват в том, что молодые отстали. Я тебя хорошо знаю. Ты мертвой хваткой, как бульдог, цепляешься в хвост противнику. И, видимо, забываешь о своих ведомых. Если на максимальной скорости гнать самолет или совершать маневр, то ведомые наверняка отстанут. А это может привести к потере управления группой. Молодежь перебьют.

П. П. Крюков слушал внимательно. Ему нельзя было отказать в умении самокритично оценивать свои действия. К сожалению, в ходе боя он иногда терял контроль над собой, забывал предварительные решения. Это ставило напарников в тяжелое положение. Но при анализе соглашался с самыми резкими выводами.

– Ты прав. Но в данном бою «мессеры» бы удрали.

– Я советую на будущее. Ты иногда жалуешься, что тебя ведомые бросают. А может быть, сам создаешь такие условия?

– Хорошо, Саша. Учту эти выводы.

Вскоре после разговора с Крюковым вылетела наша группа. Пошли шестеркой. Ведомым к себе я взял Паскеева. Надо было втягивать его в бои. Не потеряна еще надежда восстановить у него бойцовские качества. Перед вылетом спокойно поговорил со своим заместителем.

– Вы полетите на моем самолете. Он работает безотказно. Ваша задача прикрывать меня в бою. От меня не отрываться. Если будете атакованы, выручу.

При подходе к Крымской я сначала услышал по радио, а вскоре и увидел воздушную схватку группы Б. Глинки с истребителями противника. Они пришли для очистки поля боя. Понимал, что это преддверие скорого появления бомбардировщиков. Задача моей шестерки перехватить их, сорвать удар по нашим войскам. Предупредил своих летчиков:

– Я – Покрышкин, на три часа, ноль градусов – бой. Будьте внимательны. Набираем высоту.

Сразу после этого предупреждения Паскеев сделал переворот и на пикировании исчез в направлении Краснодара. Я пытался вернуть его в строй, но он даже не ответил. В этот момент, не скрою, был страшно зол на него. Осталось нас пятеро. В группе три молодых летчика. Трудно будет драться. Однако лучше быть в меньшем количестве, чем иметь ненадежного напарника. Понадеешься на него, а он подведет.

Возмущаться было некогда. С запада показалась колонна из трех девяток бомбардировщиков Ю-87, прикрытых истребителями сопровождения. Мы пошли навстречу. Пропустив под собой первую девятку, я «соколиным ударом» атаковал ведущего. От мощной трассы бомбер развалился пополам. Ухожу вверх, чтобы занять исходное положение для нового удара по второй девятке. Вижу, как горящий Ю-87 валится к земле, а остальные, высыпав бомбы на расположение своих войск, в беспорядке разворачиваются на запад.

Создалось выгодное положение для преследования и уничтожения их поодиночке. Однако обстановка изменилась не в нашу пользу. Появилась шестерка Ме-109. С ходу устремилась на нас. Средняя пара наших молодых летчиков, которая ранее прикрывала меня при атаках бомбардировщиков, стала в оборонительный круг и отбивалась от «мессеров». Надо было немедленно их выручать. Ведущий нашей третьей пары Речкалов удачно бьет Ме-109, я тоже устремляюсь на противника. Это заставило оставшуюся пятерку «мессершмиттов» выйти из боя, а потом и уйти в западном направлении.

В боевом вылете удалось сбить только три вражеских самолета. Учитывая общий вклад, их поделили между нашими тремя парами. Но сожженные машины врага – дело второе. Главное, группа не допустила удара бомбардировщиков по наземным войскам. Боевая задача была выполнена.

Доложил Заеву о результатах боевого вылета.

– Почему ушел Паскеев? – спрашивает командир полка.

– Мне трудно что-либо сказать, – неопределенно ответил я. Не хотелось сейчас, как говорят, под горячую руку решать судьбу человека. – За уход с поля боя судить надо. Но Паскеева необходимо сначала врачам исследовать. Может быть, психика нарушена. Давайте разберемся позднее.

Пока летели домой, я продумал; на мой взгляд, полезное предложение об использовании наших групп в предстоящих боях. Его я и высказал командиру части. Вылетать необходимо одновременно тремя-четырьмя звеньями. Противник стал наносить массированные удары. Слабой группой в четыре или шесть истребителей отразить такой удар невозможно. Командир полка вроде согласился со мной. А когда стал ставить задачу на следующий боевой вылет, неожиданно внес поправки.

– Закончив дозаправку самолетов, будете вылетать восьмеркой. Первым пойдет звено Науменко в составе четырех самолетов. А ты со своим звеном поднимешься в воздух через тридцать минут, наращивая усилия первой группы. Второй парой в твоем звене полетит Крюков.

– Товарищ командир! Этого делать нельзя. Я не успею взлететь, как звено Науменко уже сожгут, а потом и мое. Науменко молодой командир, ни разу не водил самостоятельно группы. Разрешите мне сразу вылетать восьмеркой.

– Выполняйте приказание.

Что мне оставалось? Спорить с командиром полка?

Пошло в воздух звено Науменко. Летчикам моей группы приказал сидеть в самолетах с включенными радиостанциями и ждать команды на вылет. Сам внимательно вслушивался в переговоры Науменко с «Тигром». Слушаю и все больше волнуюсь. Обстановка в районе Крымской, судя по радиообмену, была угрожающей. Минут через пятнадцать после взлета Науменко я, не вытерпев, дал команду на вылет. Сразу повел звено в район прикрытия.

А над Крымской уже скопилось около сотни Ю-88. Когда мы подошли, на бомбометание заходили последние девятки. Звено с ходу бросилось в атаку. Надо было не дать сбросить прицельно бомбы. Нацелился на девятку «юнкерсов», которая стала на боевой курс. Через секунды посыплются бомбы. Мы спешили. Из кабин стрелков навстречу нам потянулись дымные трассы. Создав пикированием большие угловые скорости для стрелков, беру в прицел самолет ведущего. Вот он рядом. Даю очередь.

Атакуя, я и не заметил, как от меня оторвался Крюков. Он устремился на бомбардировщики в середине колонны. Только я успел сбить ведущего, как услышал голос Аркадия Федорова:

– Покрышкин, «мессеры» в хвосте! Уходи!

Среагировал мгновенно и вышел из-под удара четверки Ме-109. А затем мы с Федоровым, моим ведомым, закрутились с ними. Прорваться к бомбардировщикам теперь уже не могли.

После посадки стали разбираться, кто же не вернулся. Надуманный вылет с «наращиванием» сил принес потери. Науменко и его ведомый были сбиты. Крюков, решивший действовать самостоятельно в бою, подбит, как и его ведомый. Они сели вынужденно в поле.

Вылет еще раз подтвердил истину – нельзя летать мелкими группами, нельзя включать в одну группу равных по положению начальников. Это привело к поражению пары Крюкова, поставило меня с Федоровым в тяжелейшее положение.