Кэролли Эриксон - Мария кровавая

Император и регентша наблюдали за ходом дел в Англии с большим удивлением. Тирания временщиков разрушала общество. Несовершеннолетний король был марионеткой в руках клики опасных авантюристов, которым скоро, возможно, суждено пожрать самих себя. В письме своему первому министру регентша Фландрии предположила весьма мрачный сценарий, по которому в ближайшем будущем могут начать развиваться события. Люди, распоряжающиеся сейчас в Англии, далеко не глупы. Прекрасно сознавая, что их власть закончится в первый же день после достижения королем совершеннолетия, они могут пойти на убийство Эдуарда и Марии. «Странные дела мы наблюдаем в Англии, — замечала она, — и очень пагубные». С учетом сложившейся ситуации «многие склонны считать, что английское королевство можно и нужно завоевать, особенно теперь, когда оно подвержено разброду и нищете». По ее мнению, миссию «по освобождению короля из рук предателей» мог бы возглавить один из троих: либо эрцгерцог Фердинанд, либо давнишний соискатель руки Марии дон Луис Португальский, либо герцог Голь-штейн. Последний мог рассчитывать на помощь своего брата, короля Дании, «поскольку Дания имеет опыт войны с Англией, и довольно успешный — ей удавалось многие годы удерживать под своим контролем обширные английские территории».

Регентша все рассчитала неплохо, но, как это нередко случалось в истории, судьба распорядилась иначе. Здоровье Эдуарда начало резко ухудшаться. Он утратил живость, сильно похудел и постоянно испытывал недомогание. Летом 1551 года он был «худ и слаб», а на следующую весну слег в постель с корью и оспой. Причем выздоравливал очень медленно. В июле и августе он еще смог куда-то выехать, но «выглядел очень болезненным и вызывал в людях жалость». Когда осенью 1552 года Эдуарда увидел лекарь и ясновидец из Милана Джирола-мо Кардано, он нашел его довольно одаренным юношей, но без будущего. «На лице короля, — писал Кардано, — лежит печать ранней смерти. Его жизненные силы на исходе».

В первые месяцы 1553 года у Эдуарда обнаружились симптомы прогрессирующей стадии туберкулеза. Его мучил «жестокий, напряженный кашель», который с каждым днем становился все сильнее. Одновременно «слабость и упадок» духа лишали короля последних запасов жизненных сил. В феврале во время пребывания Марии во дворце до нее дошли слухи, что болезнь брата усугубляется с помощью «медленно действующего яда». В его апартаменты ее допустили только через три дня. Неделю спустя кашель и другие симптомы обострились настолько, что лекари, решив снять с себя ответственность, предупредили членов Совета о скорой кончине Эдуарда. «Если последует еще какое-нибудь серьезное недомогание, наш король не выживет».

Значит, получалось так, что если Эдуарда не спасет некое чудо, то в ближайшем будущем английской королевой станет Мария. Верила ли сама Мария в такую возможность, сказать трудно. Одно время она размышляла над этим и пришла к заключению, что если Эдуард умрет, то ее умертвят раньше, чем народ успеет подняться на защиту. Вполне вероятно, что она в тот момент либо не знала, что болезнь Эдуарда достигла критической стадии, либо должна была пребывать в сильном страхе за свою безопасность. Последние месяцы жизни Эдуарда Мария провела вдали от двора, и ей было известно, что он серьезно болен, но, возможно, до самого последнего момента она не осознавала, что брат болен смертельно.

Разумеется, начиная с весны 1552 года, то есть когда Эдуард серьезно заболел, Дадли и Совету не давала покоя перспектива восхождения Марии на престол. В этом случае их не ожидало ничего хорошего, если учесть, что, став королевой, Мария, во-первых, наверняка ниспровергнет все протестантские религиозные установления и вернет Англию под юрисдикцию папы, а во-вторых, начнет мстить советникам за все. Она припомнит им, как они с ней обращались, как настраивали против нее брата, как незаконно обогащались. Иными словами, страну в ближайшем будущем ждут колоссальные политические потрясения, а всем тем, кто правил страной последние шесть лет, надо готовиться занять темницы в Тауэре.

Но до поры до времени советники не предпринимали никаких шагов, и только на исходе весны 1553 года амбициозному Нортумберленду удалось использовать твердое противостояние Эдуарда католицизму и склонить его к принятию мер, не допускающих восхождения Марии на престол.

В середине мая, когда умирающий король лежал в Гринвиче, весь покрытый язвами, харкая кровью, с сознанием, помраченным температурой, которая в последние дни не спадала, ему подсунули документ, изменяющий права наследования престола, установленные завещанием его отца. Этот «Порядок наследования» оставлял за бортом Марию и Елизавету и утверждал наследников престола следующим образом: первыми шли наследники мужского пола от кузины Эдуарда, Франсес Брэндон, затем наследники мужского пола по очереди: от ее трех дочерей, Джейн, Екатерины и Марии Грей, — и, наконец, наследники мужского пола от Маргарет Клиффорд, принадлежащей к семье Грей внучке Чарльза Брэндона и Марии Тюдор.

В том, что Эдуард изменил закон о наследовании, не было ничего необычного — его отец изменял его по своей прихоти несколько раз, а тут все-таки были замешаны вопросы религии. Под руководством Дадли Эдуард стал таким непримиримым противником старой веры, что не мог даже представить себе сестру-католичку на английском престоле. Вот почему он исключил Марию, несмотря на всю свою любовь к ней. Елизавету же ему пришлось исключить из-за того, что она женщина. Дело в том, что все наследники Генриха VIII, кроме Эдуарда, были женщины. У самого Эдуарда, как известно, сына не было, и он решил все же не передавать корону женщипам, а назвать своими наследниками исключительно муж-чип. Его сестра-протестантка Елизавета была незамужней, поэтому Эдуард назначил наследниками сыновей других родственниц. Правда, здесь было одно маленькое затруднение: ни у одной из пяти женщин, названных в «Порядке наследования», не было сыновей.

Здесь возможны два варианта. Первый: Эдуард придумал это сам, а Дадли, герцог Нортумберленд, стремясь удержаться у власти, ухватился за эту идею. И второй: весь этот «Порядок» от начала до конца составлен самим Нортумберлендом. Последнее более вероятно, потому что еще до подписания документа Эдуардом герцог в конце мая объявил о женитьбе своего сына Гилфорда Дадли на Джейн Грей, старшей дочери Генри Грея, герцога Суффолка. Джейн Грей шла в списке Эдуарда второй, но от ее матери, стоявшей в этом списке первой, вряд ли можно было ожидать в ее возрасте еще детей. Таким образом, если все пойдет хорошо, сын Джейн Грей и Гилфорда Дадли станет следующим правителем Англии, а его дедушка, герцог Нортумберленд, посредством этого брака окажется в родстве с королевской семьей. В то же самое время были организованы еще три брака, с помощью которых Нортумберленд надеялся сильнее укрепить свои позиции. Старший сын Херберта должен был жениться на сестре Джейн Грей, Екатерине, а третья дочь Грея была помолвлена с лордом Греем, человеком, который прежде в союзе с герцогом не состоял, а также не был и в родстве с семьей невесты. Наконец, дочь Дадли, Екатерина, должна была выйти замуж за сына графа Хантингдона — еще одного влиятельного человека, который до сих пор в числе сторонников герцога не был.