Кэролли Эриксон - Мария кровавая

Первые двенадцать месяцев правления измучили королеву заботами, что, несомненно, не прошло для нее бесследно, как и тревоги последних месяцев. Мария страдала бессонницей, головными болями и расстройством пищеварения. Необходимость жить в постоянном напряжении, долгие часы утомительной работы в правительстве, раздражение от интриг дюжины вздорных политиков, которые работали, ели и даже спали в непосредственной близости от нее, — всему этому пришлось заплатить дань. И вообще ничто не прошло даром, все теперь выплыло наружу, и пережитое в молодые годы тоже. Куда-то пропали врожденная чувственность и одухот-вореино.сть, которые прежде так привлекали мужчин в Марии, а в ее романтические чувства к Филиппу с самого начала примешивалось сознание того, что этот человек, возможно, и годится ей в мужья, но совершенно не подходит в соправители страны.

Все это при желании можно было прочитать на ее лице, когда она напряженно вглядывалась из конца длинной комнаты в принца и его приближенных. Самый близкий друг Филиппа, Руй Гомес, вскоре после этой встречи записал в дневнике, что Мария ему показалась «более пожилой, чем говорили», но другие в свите принца были еще прямолинейнее. «Королева вовсе не красавица, — писал один из них. — Маленькая, какая-то дряблая, с белой кожей… сама светловолосая и без бровей».

Когда вошел Филипп, Мария ходила взад и вперед в противоположном конце комнаты. Увидев его, она вначале замерла, а затем бросилась вперед и, прежде чем взять его за руку, быстро поцеловала свою. Он приветствовал ее на английский манер, то есть поцеловал в губы. Свидетелями их встречи были не больше пяти «пожилых вельмож» и такое же количество «пожилых дам». Мария не хотела рисковать, показываясь Филиппу в компании своих молодых незамужних фрейлин. Жених и невеста уселись под королевским балдахином и начали разговор, ища на лицах друг друга признаки одобрения, симпатии, расположения. Адмирал Говард бесцеремонно влезал в их разговор напоминаниями о приближающемся дне венчания, о том, как хороша невеста, какими необыкновенными достоинствами обладает жених и так далее, но его громкие восклицания не отвлекли Филиппа и Марию друг от друга. Через некоторое время свита Филиппа приблизилась, чтобы поцеловать руку Марии, а она, в свою очередь, провела принца в соседнюю комнату, где ее дамы, по двое, подошли к нему для поцелуя.

Этикет требовал, чтобы первый визит жениха был коротким, но когда Филипп начал подниматься, Мария взяла его за руку и отвела в сторону, где они проговорили еще довольно долго. «Неудивительно, — заметили наблюдавшие это испанцы, — что она радовалась тому, какой ей достался великолепный мужчина». Наконец Мария позволила Филиппу уйти, предварительно научив его, как сказать по-английски «Спокойной вам ночи, мои лорды». Он немедленно это забыл, и его пришлось учить снова, но даже после многократного повторения принц смог произнести только что-то вроде «Спокпоч». Королева пришла в восторг, ее придворные вежливо заулыбались, и на этом первая встреча жениха и невесты благополучно завершилась. Филипп отправился к себе в покои с чувством исполненного долга, а Мария в свои, радуясь, что Господь послал ей принца из сказки.

Обвенчались Мария и Филипп в Винчестерском соборе на праздник Святого Иакова, покровителя Испании. Внутри собор, как и положено, был увешан богатыми гобеленами и золотой парчой, а для церемонии была воздвигнута деревянная платформа с украшенной пурпуром кафедрой в центре и двумя сиденьями под балдахинами по обе стороны алтаря, для жениха и невесты. Венчальную мессу служили пять епископов. Филипп прибыл первым, одетый в белый камзол, бриджи и французскую мантию, которую за день до венчания Мария прислала ему в подарок. Мантия была парчовая, отделанная малиновым бархатом и отороченная атласом такого же цвета. К сияющей ткани были прикреплены цветки чертополоха из витого золота, а каждая из двадцати четырех декоративных пуговиц на рукавах представляла собой четыре большие жемчужины. На Филиппе был также украшенный драгоценностями ворот ордена Подвязки, который королева прислала ему ранее. Он вошел в собор в сопровождении главных приближенных и занял свое место. Никаких символов его титулов перед ним не несли, но после прибытия принца в Англию в его статусе произошло важное изменение. В ночь перед венчанием из Брюсселя прибыл документ, объявляющий Филиппа королем Неаполя, после оглашения которого все пэры подошли поцеловать руку его королевскому величеству. Мария, к своему огромному удовольствию, обнаружила, что выходит замуж не за принца, а за короля.

Примерно через полчаса вслед за Филиппом в собор прибыла Мария. Граф Дерби пес перед ней меч — символ королевской власти, а длинный шлейф ее платья держали маркиза Винчестер и лорд-гофмейстер сэр Джои Гейдж. На королеве был украшенный драгоценностями костюм из черного бархата, а поверх него мантия из золотой парчи, такого же покроя, что и мантия Филиппа. Наблюдатель писал, что своим великолепием королева затмевала всех присутствующих и «сверкала драгоценностями настолько ослепительно, что смотреть на нее было больно глазам». За Марией следовали пятьдесят фрейлин, роскошные и величественные в золотой и серебряной парче, «больше похожие на ангелов небесных, чем на земных существ».

Впрочем, самой важной частью пышного свадебного наряда Марии была совсем неприметная вещица — простое обручальное кольцо, «золотое, без всяких камней». Как и положено благовоспитанной невесте, «она желала выйти замуж, как это делали в старину». Поэтому брачная церемония была организована на старинный манер, с оглашением имен вступающих в брак. Супруги держали свечи, а на их головы возлагали короны. После торжественной мессы лорд-канцлер прочитал текст брачной церемонии по-английски и по-латы-ни. Ему помогали епископы, исполняющие в тот день роли дьякона и архидьякона, все в самых богатых облачениях и митрах. Чтобы рассеять опасения Марии по поводу возможной незаконности брачной церемонии, поскольку страна пока еще официально находилась в состоянии отлучения от церкви, император полечил от папы специальное разрешение, предоставляемое в исключительных случаях, на совершение брачной церемонии. Для осуществления брачного благословения Филипп привез из Испании своего священника. Торжественная церемония длилась несколько часов, и было замечено, что все это время Мария ни разу не оторвала глаз от священных символов. На испанцев ее искреннее благочестие произвело большое впечатление. «Она святая женщина», — написал один из них с восхищением.