Кэролли Эриксон - Мария кровавая

У Марии в этот скорбный период случилась одна неприятность — во время бдений и месс сильно разболелся зуб. Сразу же после похорон его пришлось удалить. Генрих послал своего лекаря, Николаса Сампсона. Наверное, процеду-ра заняла много времени и Сампсон проявил большое искусство, потому что, кроме жалованья в сорок пять шиллингов, Мария, перед тем как отослать лекаря обратно ко двору, вложила в его кошелек еще шесть золотых монет.

Теперь Марии Тюдор было уже за двадцать. За свою короткую жизнь она пережила больше, чем иные шестидесятилетние придворные, но все это до поры до времени таилось в ее душе, потому что внешность у нее была по-прежнему, как у молоденькой девушки. «У дочери короля такой свежий цвет лица, что ей можно дать лет восемнадцать, от силы двадцать», — писал французский посол Ма-рийак в 1541 году — Марии тогда было уже двадцать пять — и добавлял при этом, что «оиа по праву считается одной из первых красавиц при дворе». Много сведений о характере и привычках принцессы французскому послу сообщила одна из камеристок Марии, которая прислуживала ей с детства. Он писал, что рост у дочери короля средний, она похожа па отца, но шея материнская. Камеристка также сказала Марийаку, что если принцесса выйдет замуж, то «очень скоро заведет детей», имея в виду и то, что она способна выносить ребенка, и то, что у нее есть к этому желание.

Манеры Марии французский посол нашел приятными и мягкими, однако считал, что ведет она себя разумно и сдержанно, как подобает даме ее ранга. По описанию Марийака можно судить, что Мария была более или менее здоровой, энергичной, а также весьма одаренной женщиной. Он писал, что она производит впечатление активной и крепкой женщины. Ей нравилось совершать утренние моционы, а после завтрака она часто делала двух-трехмильные прогулки. Мария превосходно владела французским и латынью, причем классиков читала с удовольствием. С большим мастерством она играла на верджинеле и учила этому непростому искусству своих дам. В общем, Марийак счел Марию весьма подходящей кандидатурой в невесты младшему сыну французского короля или герцогу королевской крови. Среди ее немногих недостатков главным был статус внебрачной дочери короля. Ходили также слухи о якобы плохом здоровье Марии, которые камеристка пыталась рассеять. Марийак был бы рад послать своему повелителю портрет дочери короля, но отец отказал, заявив, что, пока он лично не одобрит кандидатуру жениха, никаких портретов его дочери не будет — ни для женихов, ни для свекров. А к тому времени Генрих еще никого не одобрил.

Правильные черты лица Марии и свежая чистая кожа вызывали всеобщее восхищение, что вкупе с тщательно выбранными нарядами помогало ей быть в центре внимания. Марии правились яркие тона. Для платьев и костюмов она покупала расшитые золотом красные и темно-пурпурные ткани, которые стоили больше десяти фунтов за ярд. Как и отец, Мария была склонна к франтовству. Некоторые говорили, что у нее избыток пышных нарядов и драгоценных украшений. Когда Марию встретил во дворце секретарь одного знатного испанского гранда, на ней были платье из золотой парчи и фиолетовая накидка из ценного ворсового бархата, а головной убор сверкал «большим количеством богатых камней».

Среди любимых украшений Марии был рубин в оправе, выполненной в форме готической буквы «Н», — монограмма Генриха — с подвешенной жемчужиной. У нее также была брошь в виде буквы «М», украшенная тремя рубинами, двумя бриллиантами и большой жемчужиной. Она часто просматривала опись своих драгоценностей, внимательно сверяя каждую страницу и подписывая, когда обнаруживала, что все правильно. В этом перечне было много украшений с библеЦ скими сюжетами: броши с изображением сцен из Ветхого 3авета, таких, как «добывание Моисеем воды из каменной скалы» и «таинственный сои Иакова» — в перламутровом корпусе, дополненный сценами из жизни Иисуса. Были также брошь с Ноевым ковчегом, усыпанная небольшими бриллиантами и рубинами, подвесная пластинка с изображением Троицы и очень красивая брошь, случайно уцелевшая после уничтожения всего, что напоминало о первом браке короля. На ней было изображено «лицо короля и Ее Светлости матери» — то есть портреты Генриха и Екатерины анфас.

Теперь, когда Мария могла свободно распоряжаться деньгами, она не отказывала себе в удовольствии удовлетворить пристрастие к нарядам и украшениям. Посланнику, короля, отбывавшему в Испанию, она дала сорок шиллингов, чтобы он купил ей кое-какие предметы роскоши; другому, направлявшемуся в Париж, доверила целых двенадцать фунтов на более ценные вещи. Надо сказать, что отец полностью разделял ее вкусы в отношении нарядов и драгоценностей. На Пасху 1538 года, когда при дворе закончился траур по королеве Джейн, Марии захотелось порадовать Генриха и надеть то, что ему нравилось больше всего. Она послала леди Кингстон к личному советнику короля, Райотсли, чтобы тот через Кромвеля выяснил пожелания Генриха относительно наряда дочери. Марии показалось, что, возможно, отцу понравится увидеть дочь в традиционном платье из белой тафты, отороченном бархатом, «в котором ему так нравилось видеть Ее Светлость и которое очень подходило к этому празднику в честь Воскресения Господа Бога нашего Иисуса Христа». Леди Кингстон передала послание Райотсли, и он вручил его Кромвелю, а тот спросил Генриха. Король ответил коротко: Мария может надеть все, что ей понравится.

Два года — 1538-й и 1539-й — Генрих очень много занимался континентальной политикой и почти не уделял внимания своим детяйл. Мария видела его нечасто. Она проводила время в Ричмонде, Хэмптон-Корте и загородных домах в графствах Кент и Суррей. Жизнь в этих резиденциях была особенно приятной летом и осенью, когда крестьяне приносили к воротам дворца на продажу фрукты и овощи. В этот период было изобилие свежих персиков, яблок, груш и клубники. Камеристки Марии заказывали повару пироги из айвы и апельсипов, а из соседнего охотничьего парка всегда доставлялось много оленины. Из Элтема присылали дичь, каждую неделю были гостинцы от леди Суссекс и Николаса Кэрыо, король, когда ему случалось вспоминать о дочери, присылал куропаток, а местные крестьяне поставляли па ее кухню необходимое количество кур. Мария часто выделяла пожертвования на крестины младенцев, родившихся у жителей окрестных деревень. В ответ они приносили фазанов, а также корзины овощей и фруктов из своих садов. Каждую педелю к воротам дворца приходили крестьянки с маслом, сладостями или цветами в подарок королевской дочери.