Николай Бондаренко - Консервативный вызов русской культуры - Русский лик

Трудно сказать, то ли занимаясь поэзией в связи со своими композиторскими планами, Свиридов влюбился в русскую словесность и стал настоящим знатоком литературы, то ли, наоборот, - любя и высоко ценя литературу, он и в музыке уделял ей особое внимание, - но эта книга вечных мыслей Свиридова прочитывается и как замечательная историко-литературная, критическая книга. Короткий анализ значительнейших произведений ХХ века: Булгаков, Клюев, Горький, Твардовский и так вплоть до высоко ценимого им Николая Рубцова, знание журнальных новинок, понимание литературных полемик, признание общности своей судьбы с судьбой литературных единомышленников. "К сожалению, фигуры великанов русской поэзии: Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Некрасова, Блока, Бунина, Есенина, глубоко ощущавших народную жизнь, движение, волнение народной стихии... как-то отошли в тень. Их громадность кажется подчас преувеличенной... Однако за последнее время в русской поэзии появился ряд очень интересных поэтов. Эти молодые поэты пытаются восстановить и закрепить связь с великой классической литературой". Он находит время внимательно прочитывать все номера любимого им журнала "Наш современник". Огорчается, когда любимые им писатели начинают конфликтовать между собой. Он всегда за общность, понимая, что лишь общность может спасти Русское дело. С какой любовью Свиридов перечисляет их имена! Давая точную, в несколько слов характеристику каждому: "Мощный, суровый, эпичный Федор Абрамов. Возвышенно-поэтический Василий Белов. Пронзительный, щемящий Виктор Астафьев. Драматичный Валентин Распутин. Мягкий, лиричный южанин, мой земляк Евгений Носов. Сергей Залыгин - тонкий и умный. Блестящий эссеист Владимир Солоухин. Я люблю и необыкновенно высоко ставлю их творчество, они - украшение сегодняшней нашей литературы. Не говоря, конечно, о классиках Леонове и Шолохове. То, что эти люди - мои современники, не дает мне с такой силой почувствовать свое одиночество... По-новому раскрытые современные Русские характеры". Не менял он свое мнение о деревенской прозе до конца дней своих, лишь добавляя имена Личутина, Крупина, критика Селезнева, присоединяя к этой русской "могучей кучке" и Александра Солженицына, и Юрия Бондарева. Вот пример цельности восприятия русской культуры последних десятилетий ХХ века. Его не смутить никакими трениями писательских нндивидуальностей. Пусть их спорят, главное, чтобы делали сообща Русское дело. Он ценил каждое новое имя в русском национальном ряду, радовался каждой публикации пусть и незнакомого молодого автора. Помню, как на вечере "Нашего современника" в первые годы перестройки он сам подошел ко мне со словами благодарности за газету "День", которую он внимательно прочитывал. Мне было откровенно стыдно за столь уважительное отношение ко мне. Передо мной стоял признанный гений, великий современник, и не я ему, а он мне говорил какие-то слова признательности за смелость и мужество газеты "День"... Такие же добрые слова находил он и талантливым молодым поэтам, прозаикам, критикам, он находил время прочитывать почти всю русскую патриотику, журналы "Москва", "Слово", "Наш современник". Когда у меня вышла книга "Крах интеллигенции", я привез экземпляр Георгию Васильевичу на квартиру, особо не надеясь на быстрое прочтение. А через неделю он уже откликнулся: "Прочитал Вашу книгу "Крах интеллигенции". Очень благодарю, что Вы меня познакомили с этой... яркой книгой. Я не только прочитал ее, знаете, очень внимательно прочитал. Даже выписки себе сделал. Там много для меня нового..." И так с любой важной для него публикацией. В дневниковых записях встречаем имена критиков Юрия Селезнева, Сергея Субботина, Вадима Кожинова, поэтов Станислава Куняева, Владимира Кострова, Юрия Кузнецова... Может быть, столь внимательное отношение к авторам, уважение к младшим коллегам по искусству - это черта былой русской интеллигенции еще дореволюционного покроя? Когда честолюбие таланта не подавляло общую культуру поведения? Когда стиль поведения Маяковского был не самым характерным в русской культуре? Обладая высоким благородством души, Свиридов никогда не забывал людей, хоть как-то повлиявших на его понимание русской культуры. Пишет уже в 1994 году: "Вспомнил двух людей: Юрия Ивановича Селезнева и Юрия Ивановича Селиверстова, сыгравших некую роль в моей жизни. Притом роль благотворную. Оба были напряжены к истине, горячо любили Россию и Русское духовное начало. Оба они погибли безвременно и совершенно неожиданно. Селезнев (кажется мне всегда) был насильственно устранен из жизни. Юра Селиверстов тоже как-то странно погиб... Хорошие портреты из "Русской думы" остались..."

Историку культуры будет ценен краткий анализ всех группировок и течений, своя свиридовская схематизация по времени. Скажем, он выделяет возвращение Максима Горького из Италии как первый, еще довоенный, сталинский подъем национальной культуры. Возвращение многих талантливых писателей в литературу, лучший советский фильм "Чапаев"... "Стали выставляться Нестеров, Петров-Водкин, Рылов, Появление Корина. Рахманинова разрешили играть, а раньше он был под государственным запретом. С.Прокофьева перестали называть "фашистом"... Интерес к Русскому (внимание к нему), возврат к классическим тенденциям..." И все это время взлета закончилось, согласно Свиридову, со смертью Горького. Вновь слово "русский" зазвучало лишь в годы войны... Война вновь дала какой-то выход русской душе, национальному началу. Прежде всего - "Василий Теркин". Сколько же надо жертв принести русскому народу на алтарь человечества, чтобы его стали уважать? И нужны ли эти жертвы?

Георгий Свиридов считает, что "с великим трудом пробивающееся, многолетне попранное, русское национальное сознание (заблудившаяся душа!) ищет выхода и найдет его, в этом я убежден..." И нашло бы без всяких перестроек этот выход, но Свиридов свидетельствует, как еще в советское время всеми чиновниками осознанно разваливалось прежде всего русское национальное искусство. "Мы являемся свидетелями угрожающего состояния целого пласта некогда великой Русской национальной культуры..." - это из записей конца 70-х годов. Далее еще резче: "Создается впечатление, что существует мысль - уничтожить самую память о Русском и вывести новую породу Русского человека (а может быть, она уже выведена!), раболепствующего перед Западом с его бездушной сытостью... Я печально смотрю на будущее. Борьба с национальной Русской культурой ведется жестокая, и вряд ли ее остатки смогут уцелеть под двойным напором: Сионизма и Марксизма..." Собственно, так и произошло, и лидерам КПРФ, разбираясь в причинах столь внезапного для них развала могучей державы, не мешало бы указать и на забвение русского национального начала, на отсутствие русской национально мыслящей элиты в политическом руководстве страной. То, что предрекал Георгий Свиридов в конце 70-х годов, для марксистских мыслителей стало явью лишь с крушением интернационалистского режима, а русская культура оказалась в самом невыгодном положении, побиваемая и интернационалистами, и национальными элитами других народов, и новой либеральной космополитической культурой.