Ф. Сергеев - Тайные операции нацистской разведки 1933-1945 гг.

Итак, основные усилия абвер сосредоточил на разведывательном обеспечении боевых операций войск, имея в виду задачи первого этапа плана «Барбаросса». Дело, разумеется, не ограничивалось одним лишь сбором шпионских сведений. Стремясь содействовать успешному осуществлению начальных наступательных операций, абвер развернул и террор против командиров и политработников Красной Армии, разрушительные акции на транспорте и, наконец, идеологические диверсии, направленные на подрыв морального состояния советских солдат и местного населения. Но территорию, на которой должны были осуществляться все такого рода операции, предстояло ограничить прифронтовой зоной. Показательно, что директива Йодля имела долговременные последствия, о которых вскоре после капитуляции на допросе 17 июня 1945 года генерал-фельдмаршал В. Кейтель, являвшийся с 1938 года начальником штаба верховного главнокомандования Германии, вынужден был констатировать: «В ходе войны данные, поступившие от нашей агентуры, касались только тактической зоны. Мы ни разу не получали сведений, оказавших бы серьезное воздействие на развитие военных операций. Например, нам так и не удалось составить картину, насколько повлияла потеря Донбасса на общий баланс военного хозяйства СССР». Разумеется, в столь категорическом утверждении начальника штаба верховного командования немецких вооруженных сил следует усматривать и попытку переложить ответственность за провалы на фронте на абвер и другие службы «тотального шпионажа».

Все вышесказанное не позволяет приписывать Йодлю авторство директивы, в силу которой на неопределенный период абвер получал беспримерную свободу действий любого характера на суженной территории. Указание начальника штаба оперативного руководства верховного командования вооруженных сил лишь в самой концентрированной, сжатой форме отражало господствующее настроение в политическом руководстве Германии — 22 июня 1941 года оно начинало «блицкриг», «безусловно обещавший успех».

Как можно судить на основании архивных документов, на предвоенные недели и первые недели военных действий приходится заброска через демаркационную линию, а затем и за линию фронта наибольшего числа заблаговременно подготовленных агентов абвера и СД. В 1941 году по сравнению с 1939 годом объем заброски увеличился в 14 раз [202]. Некоторые итоги этой работы подвел Канарис в докладной записке верховному командованию вермахта от 4 июля 1941 года, то есть уже через две недели после начала вероломной агрессии: «В распоряжение штабов немецких армий направлялись многочисленные группы агентов из коренного населения — из русских, поляков, украинцев, грузин, финнов, эстонцев и т. п. Каждая группа насчитывала 25 (или более) человек. Во главе этих групп стояли немецкие офицеры. Группы использовали трофейное советское обмундирование, военные грузовики и мотоциклы. Они должны были просачиваться в наш тыл на глубину 50—300 километров перед фронтом наступающих немецких армий, с тем чтобы сообщать по радио результаты своих наблюдений, обращая особое внимание на сбор сведений о русских резервах, о состоянии железных и прочих дорог, а также о всех мероприятиях, проводимых противником» [203].

Акцент Канариса на заброске агентурных групп может рассматриваться как свидетельство уверенности гитлеровского руководства в том. что с первыми неудачами советских войск на границе и дальше на довольно большую оперативную глубину наступит время «развала государства». Отсюда и «национальный состав забрасываемой агентуры и большое количество шпионско-диверсионных групп, сформированных из личного состава специализированного соединения «Бранденбург-800», и вооруженные банды буржуазных националистов. Но и в этот период преобладали агенты-одиночки. Под видом беженцев, бойцов Красной Армии, выходящих из окружения, красноармейцев, отставших от своих частей, они сравнительно легко просачивались в ближайшие тылы советских войск. В одиночку, естественно, засылались и крупные агенты абвера, направляемые для выполнения какого-либо особо важного задания.

В течение первой половины 1941 года агентуре абвера удалось собрать немало информации о составе советских войск в зоне предстоявших боевых сражений и в ближайшем тылу. Успешно действовали несколько диверсионных групп и отрядов. Только за 14 дней августа 1941 года на Кировской и Октябрьской железных дорогах они совершили семь диверсионных актов. Диверсанты неоднократно нарушали связь между штабами частей и соединений Красной Армии. Объективно успеху абвера в выполнении директивы Йодля способствовала обстановка на фронте, неблагоприятно складывавшаяся в начальный, трагический период войны не в последнюю очередь из-за просчетов советского политического руководства. Сказалось, несомненно, и то обстоятельство, что органы государственной безопасности СССР еще не обрели опыта работы в обстановке военного времени. Многие особые отделы наполнялись кадрами уже в нелегких условиях отступления, окружения немцами целых соединений и даже армий. Анализ форм и методов подрывной деятельности вражеской агентуры запаздывал, многие оперативные мероприятия били мимо цели.

Тем не менее к концу 1941 года в результате сокрушения гитлеровской операции «Тайфун» нацистская стратегия блицкрига терпела серьезное поражение. В этом все больше убеждались и сами нацистские главари, для которых сопротивление советского народа и его Красной Армии оказалось шоком после «странной войны» в Европе и особенно после скоротечного завоевания Франции в 1940 году [204].

«По докладу наших разведывательных органов, а также по общей оценке всех командующих и руководящих лиц генерального штаба, — указывал Кейтель на упоминавшемся выше допросе, — положение Красной Армии к октябрю 1941 года представлялось следующим образом: в сражении на границах Советского Союза были разбиты главные силы Красной Армии; в основных сражениях в Белоруссии и на Украине немецкие войска разгромили и уничтожили основные резервы Красной Армии; Красная Армия более не располагает оперативными и стратегическими резервами, которые могли бы оказать серьезное сопротивление… Русское контрнаступление, бывшее для Верховного командования полностью неожиданным, показало, что мы глубоко просчитались в оценке резервов Красной Армии» [205].

Разгром немецко-фашистских войск под Москвой поставил Германию перед перспективой затяжной войны, в которой решающее значение приобретали возможность и способность воюющих сторон постоянно наращивать свои силы.

Германский генералитет параллельно с ведением операций на главном и единственном пока для себя фронте тщательно отрабатывал планы продолжения антисоветской агрессии, по-прежнему значительное место в них отводилось «тотальному шпионажу», но центр тяжести в этой сфере уже пытались перенести на глубокий советский тыл, увеличивая «пространственный» размах своих операций. Представители командования и военной разведки подготовили документ «Расчет сил для операции против промышленного района на Урале». В нем говорилось: «… боевые действия в общем и целом будут развиваться по железнодорожным и шоссейным путям. Для осуществления операции желательна внезапность, все четыре группы выступят одновременно, чтобы возможно скорее достичь промышленного района, а затем — судя по обстановке — либо удерживать занятые рубежи, или оставить их, предварительно разрушив все жизненно важные объекты» [206].