Рене Фюлёп-Миллер - Святой дьявол: Распутин и женщины

Он заявил госпоже К., что ему надо поговорить с ней, и на четверть часа покинул вместе с ней комнату.

Когда они вернулись, госпожа К. сказала уже совсем другим тоном:

— Как ты умен, я никогда не подумала бы, что имею дело с таким толковым человеком! Я принимала тебя за мошенника!

Распутин печально посмотрел на нее и заметил:

— Лучше бы меня избили офицеры, чем слушать такие слова из уст женщины!

Тут в разговор вмешался адъютант и принялся защищать Распутина, чем довел даму до слез, та заявила, что он обидел беспомощную женщину, и ушла.

Спустя некоторое время простилась и я, поехала к себе домой, благо это было совсем рядом. Без сил я упала на диван и тут же заснула, но уже через час меня разбудили непрерывные телефонные звонки. Это был офицер-грузин, спросивший, нет ли у меня Распутина, и сообщивший, что старца уложили в кабинете на диван, но он незаметно ушел.

С этого момента телефон звонил каждую минуту, и все новые люди интересовались местонахождением Распутина. Как мне сказал грузин, в полицию уже сообщили, и по всему городу ведутся поиски Григория Ефимовича.

Около часа дня позвонили в дверь, и я услышала в прихожей голос Распутина, спрашивавшего меня, готова ли я к выходу.

— Где ты был? — через дверь осведомилась я. — Тебя ищут по всей Москве и подняли на ноги всю полицию!

Он засмеялся и сказал:

— Не все ли тебе равно, где я был? Я привел к тебе новую даму; если хочешь, я познакомлю тебя с ней, она хорошая!

Я была еще не одета и категорически отказалась принять незнакомую даму, после чего она попрощалась с Распутиным и ушла. Таким образом, мне не удалось узнать, где он провел остаток ночи.

По телефону я сообщила адъютанту, что Распутин появился у меня, после чего адъютант поспешил ко мне. Затем мы все отправились к генеральше К., в салоне которой собралось большое общество.

При нашем появлении распахнулись двери в красивую столовую, и нас пригласили к завтраку за богато накрытый стол, сервированный великолепным фарфором и старинным серебром, украшенный цветами в вазах. На дамах были светлые весенние туалеты, одно место было свободно, так как ожидали некую польскую графиню, которая хотела приехать познакомиться с Распутиным.

Наконец появилась и эта дама в сером платье с ниткой крупного жемчуга на шее. Распутин вышел навстречу, посмотрел на нее, как обычно пронизывающим взглядом, под которым она покачнулась и задрожала, ее пришлось отвести в спальню.

Когда во время завтрака сообщили, что графине уже лучше, Распутин вошел в комнату, приблизился к даме, погладил по лицу и успокаивающе заговорил с ней. Но с дамой тут же случился новый приступ, она закричала, что не может смотреть в эти глаза, потому что они проникают в самую душу.

После того как Распутин вернулся к остальным гостям, женщины попросили у него фотографию с посвящением; но он заявил, что у него их нет. Тут я вспомнила об одном моем знакомом, который недавно открыл фотоателье, позвонила ему и договорилась, что приведу к нему Распутина.

В сопровождении адъютанта мы отправились в ателье, где я обратила внимание на необычно большое количество ассистенток; позднее я узнала, что эти дамы специально переоделись, чтобы увидеть Распутина.

Мой друг сделал несколько снимков, и Распутин непременно захотел сфотографироваться со мной. „Я хочу быть с тобой на одной фотографии, Франтик!“ — заявил он.

Я предвидела это и дала фотографу соответствующие указания, и тот только сделал вид, что снимает нас, на самом деле не вставил в аппарат пластинку.

На обратном пути Распутин сел со мной рядом и ласково заговорил:

— Я обидел тебя в Петербурге, — сказал он, — прости меня! Я плохо говорил с тобой, но ведь я всего лишь простой мужик, и что у меня на уме, то и на языке.

Он снял шляпу, и ветер начал трепать его волосы.

— Пусть Бог накажет меня, — вскричал он, перекрестившись, — если ты еще хоть раз услышишь от меня дурное слово! Ты лучше, чем все остальные, потому что ты простая! Скажи мне любое желание, и я все для тебя сделаю!

Так как я упорно молчала и в этот момент не хотела говорить о себе, он продолжал:

— Может быть, тебе нужны деньги? Хочешь миллион? Я скоро проверну крупную сделку и получу за это очень много денег!

— Но, Григорий Ефимович, — улыбаясь, заметила я, — мне не нужны твои деньги!

— Ну, как хочешь, но я счастлив, если что-то могу сделать для тебя. Ты хороший человек, Франтик, и в твоем обществе моя душа отдыхает!

Когда мы вернулись к генеральше, нас там ожидали два чиновника от губернатора. Распутин поцеловал всех присутствовавших, попросил меня, чтобы я все-таки приезжала в Петербург, и затем в сопровождении чиновников поехал на вокзал, откуда немедленно отошел поезд в столицу».

В Петербурге на один из таких кутежей старца сопровождала Вера Александровна Жуковская; ее повествование прекрасно передает ту особую атмосферу, в которой пьяные оргии были неотделимы от серьезных вопросов высшей церковной политики.

« — Приходи сегодня вечером ко мне, мы будем танцевать и пить, — сказал мне как-то Распутин.

— Куда же? — спросила я.

— К моим друзьям. Ты согласна? Там будет весело!

— Хорошо, — сказала я, — я приду.

— Прекрасно! — радостно воскликнул он. — Приходи в шесть часов вечера!

Когда я появилась у него, я застала его в приемной в окружении четырех мужчин и дамы; они явно были с Кавказа. Сам Распутин был готов к выходу… Все громко говорили, перебивая друг друга, и я не могла никак понять, о чем идет речь. Несколько раз произносились слова „концессия“ и „биржа“, должно быть, на кого-то оказывалось определенное воздействие. Распутин отказывался, жестикулируя руками и тростью и бормоча свое обычное: „Ну, хорошо, сделаю, приходите завтра, у меня сейчас нет времени“.

— Ах, моя милая, ты сдержала свое слово, пришла, спасибо!

Он взял меня под руку, и мы стали спускаться с лестницы. Когда мы вышли на улицу, я увидела элегантный автомобиль, ожидавший нас. Шофер, какой-то солдат, по-военному поприветствовал Распутина, мы быстро сели в машину и отъехали.

Спустя некоторое время автомобиль остановился у высокого дома.

— Это должно быть здесь, — сказал Распутин. — Милочка, спроси швейцара, живут ли здесь П.?

Я удивленно взглянула на него:

— Вы же сказали, что это ваши хорошие друзья, а сами не знаете, где они живут!

Швейцар поспешил навстречу, проводил нас на второй этаж и позвонил. Дверь открыла полная, маленькая женщина, увидев нас, она шумно обрадовалась.

— Батюшка, дорогой батюшка! — закричала она и обняла Распутина. В прихожей к нам подошел высокий, худой мужчина и поздоровался со старцем; потом мы попали в столовую, которая, казалось, служила и гостиной, так как, кроме роскошно накрытого обеденного стола, у стены стояла софа, обтянутая безвкусным ярко-красным плюшем. На ней сидело много молодых людей неопределенного сословия, при нашем появлении почтительно поднявшихся.