Сергей Бородин - Хромой Тимур (Звезды над Самаркандом - 1)

Тимур строго сказал:

- Когда повар готовит обед, у него и нож и руки бывают в крови и в сале. А судят о поваре по кушанью на блюде, а не по крови на его ноже! А?

Гияс-аддин поспешил восхититься:

- Истинно так, о великий государь!

- То-то! - успокоился Тимур. - Лучше пиши о боге. О вере! Незачем твоему высокому уму падать в земную пыль.

Гияс-аддин ничего не находил ни в оправдание себе, ни в объяснение своей книги.

Тимур, не снимая книги с подставки, закрыл ее.

- Оставь нам свое сочинение: мы дочитаем его... потом.

Гияс-аддин, не решаясь больше прикоснуться к своей книге, отодвинулся от нее.

Не сводя с нее глаз, встал, и непонятно было кому, повелителю или этой своей книге, так низко-низко он поклонился, прежде чем выйти отсюда навсегда.

Тимур приказал Улугбеку убрать книгу, а Халиля послал распорядиться, чтобы слуги несли обед.

- Будем судить о поваре по кушанью на блюде! Понял? - сказал он Улугбеку.

Мальчик бережно вкладывал искусно переплетенную книгу в шелковый чехол, оставленный историком вместе с книгой, и промолчал.

Во все это время придворные еще толпились на переднем дворе и на крыльце, ожидая, не утихнет ли печаль повелителя и не призовет ли он их к себе.

Но их он не звал.

Он велел провести к себе армянского купца Геворка Пушка, ожидавшего своего времени где-то на задворках Синего Дворца.

Девятая глава

КУПЦЫ

В тот предрассветный час, когда Мухаммед-Султан еще мылся на краю своего восьмиугольного водоема, со всего города уже спешили к базару торговые люди, купцы, перекупщики, ремесленники.

Спешили, пробегая по тесным щелям глиняных переулков, пересекая перекрестки, где над водоемами склонялись деревья и взлетали горлинки.

Бежали мимо мечетей, где верующие уже ждали призыва к первой молитве.

Спешили к своим лавчонкам, чтобы, наскоро обменявшись приветами или, с нарочитой медлительностью, почтительными поклонами, поскорей взглянуть на товары, разложить их к началу торговли, поделиться с соседями новостями и мнениями о минувшей ночи, обсудить виды на предстоящий день.

Минувшая ночь всех взволновала. Даже и те, кто безмятежно проспал все голоса и суету этой ночи, даже и они уже знали: в Синем Дворце что-то случилось, был там совет до утра, куда-то мчались гонцы оттуда, огни пылали там всю ночь...

Говорили: какой-то оборванный чужеземец кричал у городских ворот, требуя допуска к повелителю. Но никто не знал, что за человек это был и откуда, - оставалось лишь гадать и догадываться. И каждый гадал по-своему, и каждый придумывал всему этому такое объяснение, от которого одних обуревала радость, а других пробирала дрожь.

В базарных рядах, кроме хозяев, еще никого не было, - даже караульные еще только поднимались с ночных подстилок, поеживаясь от утренней прохлады, позевывая, потуже запахиваясь в свои латаные халаты. Купцы шептались друг с другом, отводя собеседника от любопытных ушей в сторонку.

Каждый торопился разгадать, думая не столько о том, что миновало ночью, сколько о том, как откликнется эта ночь на дневных делах. А когда человек торопится с разгадкой, редко она дается человеку: трудную задачу легко решать в покое, а в суете и к легкой задаче не подберешь ключа.

- Человек ночью стучался в город. Стражи не хотели пускать, да пришлось: он этакое шепнул, что пришлось!

- А по виду что за человек?

- Сказывают, ничего не разберешь: весь волосат, под волосами - ни лица, ни голоса - ничего! Взяли его, допустили к самому повелителю. А человек тот весь ободран, весь в крови! И началось! Оттуда - гонцы; туда полководцы. Огни пылают; кони ржут; боевые трубы...

- И трубы трубили?..

- Ой, право, не знаю. Не слыхал.

- Да вы же сказали!..

- Я?

- Что же, мы ослышались, что ли?

Третий мрачно прошептал:

- Трубы, - значит, война!

- Я не говорил "трубили"! - оробел рассказчик и уже косил глазом в сторонку, чтобы шмыгнуть прочь от опасного разговора.

Шептались и в другом закоулке:

- Утешение Вселенной, государь наш, всю ночь учил своих воителей. Учил, учил! И решили: отправить огромные караваны, множество нашего товара, в дальние края. И есть слух: будут из нас, из купцов, избирать, кому с теми караванами ехать. А кто поедет, назад вернется весь в жемчугах, весь в золоте. Там золото нипочем, там из него подковы куют, там из него колеса на арбы ставят. А деньги там - железные и кожаные.

- Да где же это?

- Там, куда караваны пойдут.

- А куда? Куда пойдут?

- Ну, это... - Рассказчик делал немое лицо в знак того, что на такой вопрос он отвечать не смеет, - сам, мол, если смекалист, смекай.

И собеседник, чтобы не потерять достоинства, делал вид, что и сам смекнул: дело ясное!

В третьем закоулке говорили:

- Колчан Доблестей, государь наш, задумал поднять торговлю нашу превыше прежнего. И ныне так торгуем, как дедам нашим и не снилось, а впредь станем много выгодней торговать. И ныне налоги с нас, против былых времен, скинуты вчетверо...

- Ну, братья мои, хотя и не вчетверо...

- Вам сколько ни скинь, все мало! А нонче ночью решили еще скостить.

- Это зачем же?

- Затем, что небывалые товары сюда идут, небывалые покупатели едут!

- С товаром или за товаром? И что означает оборванный гонец?

- Ночной? А разве это гонец?

- А кто?

Тогда третий собеседник объявил:

- Я у самых ворот живу. Стражи сказывали: это известный полководец.

- Наш?

- А чей же?

- Значит, наших разбили? Значит, враг появился?

- Как так?

- Если сам полководец явился в этаком виде, в ночной час, всякий понимает: разбили все его воинство, один он уцелел и, чтоб его не поймали, днем скрывался, ночью скакал. Вот и доскакал с известием.

- Похоже на истину...

- Когда же это было, чтобы наших разбивали!

- Не вражеский же полководец к нам прискакал, - он к своему царю поскачет.

- Похоже на истину, братья мои. Подумайте: пропустят ли простого человека сразу к Прибежищу Угнетенных? А этого сразу пропустили. И когда? Среди ночи! Когда смиренный сын своего кровного отца не решится пробудить; а тут Самого разбудили! Похоже на истину!

- А что за человек это был?

- Ростом очень высок. Глаза в крови. Голос как труба. Весь в кольчугах. Мечи сверкают. Стражи раз глянули, узнали, разом ворота настежь: въезжай скорей!

- Значит, война?

- Этого я не сказал. Об этом говорить...

- Вы говорили, около ворот живете...

- Около самых ворот Шейх-заде.

- Да он-то ведь въехал через ворота Фируза... Это в другом конце города! А говорите "война"!

- Не сам я слышал! Слух такой был: я слышал от тех, кто от стражей слышал...

- Хорошо, когда поход отсюда, когда война отсюда в другие земли идет. И торговать веселей, и каждый день - новости. И редкие товары дешевле купить, а ходовые можно подороже сбыть.