Мариан Брандыс - Племянник короля

Потом осматривает скульптуры в мастерской резчика Ястара, "который как сам мало приятен, так и творения его в том творцу своему подобны".

Затем последовал продолжительный визит на фабрику "порцеляны". Берлинский фарфор "много несовершейен касаемо формы и вкуса. Зато раскраска без всякой выпуклости, а позолота красивее, чем на саксонском".

Этого мало; Понятовский подробно интересуется, из какой местности фабриканты привозят каолин, а из какой кварц. Больше всего его интригует то, что берлинцы "умеют ставить такие печи, кои всегда уверенность дают, что огонь будет равномерный".

После столь загруженного дня - обед у себя в отеле, в кругу ученых. Присутствуют профессор Белинский и ботаник Гледич. Разговор о лесных вредителях как результате уничтожения птиц. После обеда визит к королевской невестке, жене герцога Фердинанда, поминки общего приятеля, покойного генерала Кокцеи. Вечером ужин у генерала графа Хорьха, где князь слегка ухаживает за младшей представительницей королевской семьи - женой Фридриха Брауншвейгского.

На следующий день он наблюдает за учениями других полков, посещает другие фабрики, беседует с другими учеными, посещает магазины и книжные лавки. После обеда наносит визит прусской королеве, которая дает ему "партикулярную" аудиенцию.

20 мая начинаются ежегодные маневры. Открываются они смотром нескольких полков, который устраивает на площади перед дворцом сам король. Князь наблюдает за смотром из дома книготорговца Николаи. Фридрих II "сидел на сивом коне, а все чужестранные генералы подле него пешком бегали. Приказал он нескольким взводам выстрелить холостыми и зарядить. Говорил с разными солдатами". Потом князя представляют королю. "Беседуя с испанским послом Лас Касас, король изложил ему открытие некого итальянца, что от сук получал щенят впрыскиванием, без допуска к ним кобеля. Отсюда пошла шутка о супружестве на новый манер, через инъекцию".

Начиная с этого дня предобеденные часы князь Станислав проводит на маневрах. Один день он наблюдает за "маневром, представляющим атаку первой линии с подтягиванием второй". В другой раз - "ретираду в шахматном порядке с устроением флангов и вылазкой кавалерии". Обедает он у короля. По вечерам слушает концерты музыканта Пинто и певцов Бонатини и Кончалини.

В один из этих дней он имел продолжительную беседу с королем, вероятно, по поводу злополучных пошлин и продолжающейся блокады Гданьска. "Фридрих II принял меня в малой галерее, прилегающей к круглой замковой башне. В этой галерее вот уже двадцать семь лет находится географический атлас, открытый на одной и той же карте Польши. Мысль об уничтожении этого несчастного государства постоянно занимала его. Рядом с галереей была его спальня со спартанским ложем, на котором он спал прикрывшись шляпой". К сожалению, "Журнал" не приводит содержания беседы с прусским монархом. Более конфиденциальные материалы, вероятно, пересылались в Варшаву дипломатической почтой. Мы узнаем только, что у Фридриха II было большое чувство юмора, проявляющееся чаще всего в ехидных шутках по адресу других царствующих особ. Польский гость меланхолически замечает, что "этот эпиграмматически-сатирический стиль мог позволить себе только человек, большой ум которого находил себе поддержку в отменно вымуштрованной трехсоттысячной армии".

Помимо этой официальной программы, князя Станислава занимает в Берлине множество других дел. Он подолгу беседует со своими банкирами Жераром и Мишле.

Осматривает коллекцию древностей. Интересуется разведением шелковичного червя, так как уже разводит его у себя в Корсуни. Минералог Геральд по его просьбе исследует пробы кобальта и польской меди. Механик Рихард демонстрирует ему свою "машину для подземной корреспонденции", которая, впрочем, не вызывает у князя доверия, поскольку "похоже, что действует с помощью веревки, под землей протянутой". Знакомится с изделиями почти всех берлинских фабрик. Посетив красильню хлопчатобумажных тканей Симона, прикидывает, "нельзя ли в Польше сделать подобное с такой же пользой". При посещении берлинской фабрики зеркал узнает о довольно своеобразных методах, которыми Гогенцоллерны развивают промышленность. Фабрику эту несколько лет назад построил король. Но когда она оказалась убыточной, приказал директору взять ее в собственность, вернув королю затраченный капитал. "К счастью, оному директору наследство в Голландии досталось, каковое его и выручило".

Наносит князь Станислав визиты и многим берлинским знаменитостям, как-то главному идеологу европейского масонства Моисею Мендельсону, "человеку весьма учтивому и приятному". Масонские связи князя не ограничиваются только этим визитом. В другой раз он посещает берлинскую ложу франкмасонов, "которая располагает довольно милым садом". Обстоятельный автор "Журнала" не упускает случая записать, что "на содержание всего этого каждый из франкмасонов платит в месяц четырнадцать серебряных грошей".

Интересуется он и артистической жизнью Берлина, посещает мастерские художников и скульпторов, но не находит там ничего примечательного. Бывает у певца Кончалини, встречается с берлинской актрисой "по прозванию Ланге". Охотно посещает театральные представления. В Берлине в то время было целых три театра. Два из них - французский и итальянский - - имеют репрезентативный характер. Третий - немецкий - помещается в жутком балагане на окраине, ибо "король к нему не благоволит и в другом месте играть не позволяет". В "Журнале" мы находим описание одного из представительных театров вместе с его любопытной бытовой спецификой.

"Был я на театре. Снаружи впечатление очень хорошее.

Внутренняя же диспозиция не имеет того достоинства по той причине, что столбы, разграждающие ложи, смотреть мешают. Когда в этом театре маскарад бывает, то мещане веселятся только в самом театре, в партер и первые ложи, где дворяне помещаются, им проходить нельзя, что очень строго блюдется. Дворянам же вольно к ним выходить, только на это смотрят косо". Автор "Журнала"

объясняет, почему мещане не очень довольны, видя у себя благородных господ. Как-то на одном из маскарадов, когда еще существовала полная свобода в выборе масок и костюмов, племянник короля Фридрих Брауншвейгский, большой любитель всяких проделок, затесался в среду мещан в костюме торговца сластями и угостил их пирожными с примесью сильно действующих прочищающих средств, так что веселое празднество довольно быстро закончилось. Шутка эта так рассердила короля, что он запретил всяческие переодевания, и теперь на маскарадах можно носить только одинаковые черные домино.

Интерес к развлечениям у князя не ограничивается театром. "Был я в саду графов Рейсе, который имеет несколько красивых аллей, ныне там аустерии строятся...