Алексей Лаушкин - Ложь «новых хронологий». Как воюют с христианством А. Т. Фоменко и его единомышленники

Апокалипсис при таком подходе представал целенаправленно зашифрованным текстом, понятным только посвященным. (Ведь Морозов особенно подчеркивает связь между астрономическими событиями и метеорологическими наблюдениями. А такую связь автор

Апокалипсиса мог установить только сознательно и уже после первоначальных видений. Во время грозы звезд просто не видно!)

Главный вывод, который делает Морозов в конце своей книги, – это то, что автором Откровения является святитель Иоанн Златоуст и что на страницах этой библейской книги в зашифрованном виде представлена гроза, разразившаяся на островом Патмос 30 сентября 395 года.

Сразу же встает один вопрос – а зачем нужно было автору Откровения создавать такой зашифрованный текст? Зачем Иоанну Златоусту, «революционеру и демагогу», как характеризует его Н. А. Морозов, необходимо было скрупулезно фиксировать и тайно шифровать астрономические явления? Чтобы таким образом воодушевить своих сторонников? Но что его сторонникам, участвовавшим в земной политической и богословской борьбе, до передвижений созвездий по небу? И в реальности святитель Иоанн Златоуст никогда не стремился столь изощренно шифровать свои взгляды, всегда открыто выступая против своих оппонентов.

Должна была существовать какая-то особенная необходимость, заставившая бы автора Откровения именно в такой аллегорической форме записать свои астрономические расчеты и метеорологические наблюдения. Морозов такой необходимости не может даже вообразить. В концепции зияет огромная прореха, но автор книги ее не замечает. Он зачарован своей теорией, потому что она отвечает его вере.

Несостоятельность морозовской передатировки Апокалипсиса доказывали многие специалисты, сразу же после выхода «Откровения в грозе и буре». Среди этих выступлений особенно выделяется рецензия выдающегося русского философа В. Ф. Эрна. Эрн отметил и бездоказательные высказывания, выдававшиеся за аргументы, и использование фальшивых ссылок, и сокрытие от читателя источников, противоречащих точке зрения автора, и отсутствие логики в рассуждениях.

Морозов не задумывался над нелогичностью своих построений, но при том был настолько в них уверен, что позволял себе заявления вроде таких: «Если б против этой даты были целые горы древних манускриптов, то и тогда бы их все пришлось считать подложными» (С. 20). Процитировавший это высказывание В. Ф. Эрн с удивлением добавляет: «Остановимся на только что приведенных словах Н. Морозова. Они поражают. Поражают высокомерием естественника, презирающего все другие науки, кроме естественных, отрицающего всякое их значение, только потому, что он с ними не знаком» (Эрн В. Ф. «Откровение в грозе и буре» (разбор книги Н. Морозова). Сергиев Посад, 1907. С. 20-21).

Взгляды Морозова опровергали старательно и иногда даже слишком подробно, хотя, в сущности, критикам «Откровения в грозе и буре» достаточно было только одного аргумента – святитель Иоанн Златоуст в указанное Морозовым время на острове Патмос не был! Тогда как о пребывании на этом острове апостола Иоанна Богослова говорят многие церковные авторитеты. Рассуждения Николая Александровича опять-таки вызвали изумление у В. Ф. Эрна: «Он (Морозов) говорит: из биографических данных Иоанна Златоуста неизвестно, где был он в 395-ом г., и отсюда делается заключение: следовательно, он был на Патмосе. Логическая необоснованность подобного утверждения становится очевидной из сопоставления с историческими данными. За пребывание Иоанна Златоуста на острове Патмос не говорит решительно ничего. О пребывании же апостола на Патмосе есть прямые свидетельства, Климента и Оригена» (Там же. С. 29).

Но ни Эрну, ни другим ученым и богословам не удалось переубедить ни Морозова, ни его немногочисленных последователей. И при этом специалистам по библейской истории приходилось на один абзац бездоказательных утверждений создателя «новой хронологии» приводить две страницы доказательств, взятых из источников. Чтобы последовательно опровергнуть все нелепости, имеющиеся в книге Морозова, каждому критику пришлось бы написать несколько томов. А им, право слово, было чем еще заняться.

Николай Александрович же после таких критических выступлений заявлял, что историки и филологи ничего не могут ему возразить. Характерно, что точно так же поступают сейчас А. Т. Фоменко и его сторонники.

В выходивших позднее, уже при Советской власти, томах одной большой книги, названной Морозовым «Христос», уже и евангельские тексты представлялись как зашифрованные описания астрономических явлений. Все события, изложенные в Новом Завете, Николай Александрович истолковывал аллегорически. В качестве «истинного прототипа» Христа он называл святителя Василия Великого. (Причем имя Василий представлялось автором как искажение титула «великий царь». Этот «великий царь», с точки зрения Морозова, был прототипом основателей и других известных религий – Гаутамы Будды, Мухаммеда и др.)

И опять-таки, никакой серьезной аргументации для подобного отождествления не приводилось. Морозов поступал достаточно просто – он находил несколько весьма условных совпадений в датах и выдавал их за точные доказательства. Например, Морозов отмечал, что 1 января отмечается память святителя Василия Великого (это дата его смерти) и одновременно – 1 января – начало христианского года (на самом деле начало церковного года – 1 сентября). Следовательно, Василий Великий и Христос – одно лицо. Но ведь в реальности 1 января вспоминается не день смерти Иисуса, а Его Обрезание.

Следующий аргумент звучит настолько неправдоподобно, что приведу дословную цитату: «Иисусу перед распятием не было 50 лет, а по «Житиям святых» великий царь (то есть святитель Василий Великий – Г. Е.) умер 50 лет от роду 1 января 379 года в Кесарии, в которой и родился. Вы видите, что хронологически четьи-минейский святой великий царь почти совершенно налегает на евангельского «царя иудейского» (Морозов Н. А. Христос. М. – Л., 1927. Кн. 1. С. 125). Вряд ли кто-нибудь еще, кроме самого Морозова, увидел бы в приведенных датах «совершенное наложение» событий.

Откровенно видно, как автор пренебрегает самыми элементарными правилами научного исследования. И теперь перед нами встает один вопрос: почему? Почему автор постоянно выставляет себя на посмешище и не обращает внимание на критику специалистов?

Ответ может быть только один: мы столкнулись с проявлением не научных убеждений, а с проявлением веры, с проявлением убеждений почти религиозных. Как Морозов, так и его современные последователи иррационально уверовали в свою версию истории. А за ними последовали и многие их читатели, также воспринимающие эту теорию на веру.