Арсений Ворожейкин - Небо истребителя

Любовь каждый испытывает по-разному.

И как надо быть чуткими к людям, если они влюблены. Стоило бы дать Григорию Карпенко отпуск для свадьбы, и не было бы этого чрезвычайного происшествия, и, может быть, девушка из Одессы стала бы настоящей боевой подругой. Но как мне доказать, что не было хулиганства?

— Поговорите с летчиками эскадрильи, — посоветовал Белозеров. — Он парень был откровенный, они все о нем знают.

Летчика подтвердили слова Белозерова. Их и свое мнение я изложил в акте о причине катастрофы, который сдал в секретную часть. В Москве обо всем увиденном и услышавшем доложил начальнику управления. Тот был удивлен и приказал явиться к нему, как только мой акт придет в штаб ВВС. Но время шло, акта не было. Через месяц я снова явился к генералу. Встретил он меня сухо, даже не предложив сесть. Когда я доложил, что акт до сих пор не пришел, он не удивился, зато твердо заявил:

— Все решено. Было воздушное хулиганство.

— Но почему акт не поступил ни к нам, ни в Министерство обороны?

— Откуда вам известно, что в Министерство обороны акт не пришел? — настороженно спросил генерал.

— Я справлялся в канцелярии министра.

После некоторого раздумья генерал повторил, что причиной катастрофы стала недисциплинированность летчика, к виновным приняты строгие меры, и этот вопрос больше не подлежит обсуждению.

— Но ведь причиной катастрофы стало самоубийство летчика! — воскликнул я. — Вы же сами приказали, чтобы расследование было объективным.

— Давайте об этом больше не говорить. Вопрос решен. Все! — не без раздражения сказал генерал.

Мне стало ясно, что командование бежит от истины, как тень от солнца. Оно из всех причин катастрофы выбрало наиболее выгодную для себя, а мой акт, завизированный Белозеровым и подтвержденный летчиками, был аннулирован. Я повернулся, чтобы выйти из кабинета, но генерал задержал:

— С завтрашнего дня с полковником Храмовым начнете подготовку к полетам в сложных метеоусловиях днем и ночью. Потом поедете в Кубинку принимать зачеты на курсах подготовки инструкторов. И еще. Главком ваш рапорт об учебе в Академии Генштаба подписал.

Полковник Николай Иванович Храмов звание Героя Советского Союза получил уже после Великой Отечественной войны, хотя заслужил его в воздушных боях. Я застал его за составлением плана учебно-тренировочных полетов.

— Посмотри, — протянул он мне план. — Может, что еще придумаешь?

Две недели мы с Храмовым тренировались в полетах по приборам, летали на реактивных «мигах», в закрытой кабине на универсальном учебном истребителе Як-11. И все же настоящей погоды для полетов в сложных условиях так и не дождались. Правда, когда облака появлялись на высотах, мы с ним «плавали» до изнурения. Но на зачетах это не пригодилось. Наступил май. Погода днем и ночью стояла ясная. Зачеты мы принимали только ночью при полетах в закрытой кабине на двухместном Як-11 и по маршруту на МиГ-15, летя за контролирующего рядом со слушателем. По результатам этих зачетов был издан приказ, 70 авиаторов получили классность. В этом приказе были Храмов и я. Оба мы стали летчиками первого класса. И еще одно событие. Вскоре я получил звание полковника.

В нашей учебной группе было только шесть летчиков. Всего три летчика-истребителя — Яша Кутихин, Сергей Сардаров и я. Именно нам учиться было особенно трудно.Офицеры штабов и политработники теорию знали лучше, умели наглядно изобразить свой замысел на картах, грамотно составить приказ. Летчики в служебных буднях этой работой занимались редко. Многое пришлось осваивать заново. Однако небо приучило нас работать надежно, капитально, на «авось» не полагаться. И мы старались. Готовиться к занятиям приходилось много, часто мы вынуждены были засиживаться в классах до позднего вечера.

Летом 1951 года первый курс академии выехал на практику на Карельский перешеек. Мне вспомнилась такая же поездка из академии ВВС в 1942 году. И даже не сама практика, а человек интересной биографии генерал-лейтенант авиации Александр Александрович Самойло. Авиационного генерала, как он сам говорил, ему не стоило присваивать: он до мозга костей был сухопутным командиром. Еще в прошлом веке окончил Академию Генштаба, потом стал генерал-майором, работал в царской Ставке, на фронте был начальником штаба армии. После Великой Октябрьской социалистической революции Самойло без колебаний перешел на сторону Советской власти. «Я сын военного врача, труженика, сын русского народа, — заявил он. — Я против капиталистов и за народную власть». Ленин предлагал ему стать Верховным Главнокомандующим и наркомом по военным делам, но Александр Александрович отказался, считая, что на такую должность он политически не подготовлен.

Политикой генералу Самойло заниматься все же пришлось. Он возглавлял военную делегацию, которая вела переговоры о заключении мира в Бресте. Позже, во время гражданской войны, он был начальником штаба Беломорского военного округа, командующим 6-й Отдельной армией, возглавлял Восточный фронт, был помощником начальника Штаба РККА и членом Высшего военного совещания, начальником Управления военно-учебными заведениями. В 1926 году Самойло перешел на педагогическую работу в Военно-воздушную академию.

В 1942 году наша группа во главе с генералом Самойло ехала на практику поездом. Километрах в тридцати от города мы выгрузились, чтобы пройти пешком около пяти километров. Генерал шагал впереди. Невысокий, сухощавый, но шагал размашисто и четко. Мы задорно пели:

К полудню дошли до аэродрома. Палило знойное солнце. Все устали. Однако генерал передышки не позволил. Объяснив обстановку, он поставил учебную задачу: «Враг наступает с запада. Необходимо организовать оборону летного поля. В вашем распоряжении стрелковый полк и батальон аэродромного обслуживания. Изучите район обороны, нанесите на карту общую обстановку. Составьте кроки аэродрома, разместите свои подразделения, организуйте отражение атак противника».

На окраине аэродрома росло несколько лип. Остановившись возле копны свежего сена, генерал сказал:

— Кто закончит работу, подходите сюда. Я буду проверять чертежи и оценивать легенды.

Мы разошлись осматривать район аэродрома. А когда первые слушатели, закончив работу, подошли к генералу, он спал в тени дерева. И никто не сделал попытки разбудить его. Собрались все, тихо отошли в сторону, проверили друг у друга задание, сделали необходимые уточнения. Через некоторое время наш руководитель поднял голову и, взглянув на нас, быстро встал. Мы выстроились перед ним, старшина группы доложил, что задание выполнено.