Арсений Ворожейкин - Последние атаки

Поначалу симптом этой беды был безобидным. Майор Воронин шел по селу на обед в столовую и любовался ухоженными хатками и изобилием яблок в садах, когда неожиданно из калитки палисадника перед ним вывернулся здоровенный парень. От него несло самогоном:

— Товарищ майор, я завтра должен явиться в район на призывной пункт, чтобы идти в Красную Армию. Возьмите меня в свой тридцать второй полк. Я буду служить хорошо. — Парень говорил певучим басом, перемешивая русские и украинские слова.

Знание номера полка насторожило;

— Откуда вам известно про тридцать второй?

— Об этом мне сказали.

— Кто?

— Они, бандеровцы… — начал было он, но, видимо, кого-то опасаясь, огляделся. В этот момент из хаты вышли двое мужчин. Они остановились за калиткой и строго позвали парня. Перед майором они как бы извинились:

— Нализался, а теперь пристает.

Парень, тихо сказав, что вечером придет в часть, послушно пошел на зов мужчин.

Петр понял: здесь что-то нечисто. Парень, очевидно, об этом знает. Немедленно задержать и поговорить с ним наедине? Однако интуиция подсказала: нельзя, спугнешь. Лучше подождать до вечера. Он же сам прийти пообещал. А может, будет поздно? Как бы сейчас пригодился уполномоченный особого отдела. К сожалению, он улетел первым рейсом.

На всякий случай пришлось принять срочные меры предосторожности. Для надежности охраны самолетов уплотнили стоянку, усилили охрану штаба, хат, где жили люди полка, уточнили план обороны аэродрома и вели патрульную службу в гарнизоне.

Вечером к Воронину никто не явился. Ночь стояла безлунная и душная. В полку все было сделано, чтобы никакая выходка бандеровцев не застала врасплох. Однако на душе у Воронина было неспокойно, и он, прежде чем лечь спать, объехал аэродром, проверил караулы, прошелся по селу. Нигде ни огонька, всюду тихо. Для бандеровцев, как и для воров, раздолье. В такую же прошедшую ночь они на дороге захватили несколько машин с боеприпасами и авиационным горючим.

Ну что ж, в полку все наготове. Сотня людей с шестью автоматами, тремя десятками винтовок и пистолетами у офицеров — сила. А бандиты — не войска. Они действуют из-за угла, втихую. Против них главное оружие — бдительность.

Спали в хате вдвоем с капитаном Мамоновым. Он частенько говорит во сне. Вот и сейчас Петр услышал его взволнованный голос:

— Васильич, беда! Пришел с аэродрома посыльной и передал: там немцы и бандеры устроили парад. У них танки и артиллерия.

Опять бедняга бредит, подумал Воронин и, стараясь не потревожить товарища, тихо посоветовал:

— Спи, Ваня. Мало ли во сне что может придти в голову.

Мамонова это не на шутку рассердило, и он затряс друга:

— Вставай, Фома неверующий! Ты теперь командир полка. Решай, что делать!

Воронин вскочил с постели.

— Ты думаешь, что говоришь?!

— Я в здравом рассудке, а ты вот как? У нас же пустые баки в самолетах. И перелететь мы никуда не сможем.

— Подожди, подожди, — перебил Воронин Мамонова. — Про какие танки ты говоришь? Откуда они?

— А может, действительно — недоразумение? Пойдем скорее на аэродром, — предложил Мамонов. — На месте разберемся.

Непроглядная ночь и мертвая тишина внушали недоброе предчувствие. Ни часового, охраняющего дом, ни посыльного не было. В чем дело?

— Товарищ майор? — Хотя часовой и произнес эти слова почти шепотом, они прозвучали для Воронина и Мамонова точно выстрел. Посыльный оказался рядом с часовым. Он торопился доложить:

— В полку объявлена тревога. Весь личный состав занимает свои места согласно плану наземной обороны… — и рассказал, что видел сам и слышал от патрулей, которые вели наблюдение за противником.

Часов в двенадцать ночи часовые, стоящие у самолетов, уловили какой-то подозрительный шум моторов и металлический скрежет. Сначала думали: идут машины по дороге, которая проходит рядом с летным полем. Посланный туда патруль наскочил на большую группу людей, стоящих на краю аэродрома. Рядом с ними — танки и артиллерия. Слышалась немецкая, русская и украинская речь. Начальник патруля спросил, кто такие? «Войска самостийной Украины и проваливайте отсюда, пока живы», — получил он ответ.

С посыльным Воронин побежал на аэродром, а Мамонов с часовым — в штаб полка. Там хранилось знамя. Для охраны его был создан специальный взвод. В такой обстановке самое главное — сохранить святыню. Потеря этой святыни будет означать потерю полка: часть будет с позором расформирована.

Только Воронин с посыльным отбежали от хаты, как раздался бас:

— Эй, пане майор, остановитесь! — голос был, как Петру показалось, того подвыпившего парня, с которым он разговаривал днем.

По давней летной привычке майор сжался, словно прячась за бронеспинку, но тут же опомнился и, выхватив пистолет, бесшумно лег на землю, готовый к любой схватке. Как ни напрягал слух и зрение, но, кроме тишины и тревожного мерцания звезд, — никого. Что мог означать этот оклик? Оклик доброжелателя или недруга? Отозваться? Опасно. Если бы этот человек желал в чем-то помочь, то нашел бы для этого более подходящий момент. И не назвал бы пане майором.

В ночи Воронину казалось, что всюду притаились враги. Стоит шевельнуться — и загремят выстрелы. Минуту, две лежит не дыша.

Но сколько же можно лежать? Может быть, на аэродроме уже случилось что-то непоправимое — гитлеровцы танками раздавили все наши самолеты. И Петр тихо, по-кошачьи, поднялся и, бесшумно сделав несколько шагов, побежал.

На аэродроме, как и в селе, — тишина и все укрыто ночью. На КП собрались офицеры штаба. Полк занял оборону. Не верится, что сейчас в километре от них на шоссе выстроилась, может, тысяча, а может и больше, фашистов и бандеровцев. С ними, говорят, танки и пушки.

В первую очередь нужно было бы о случившемся немедленно доложить в вышестоящий штаб, но аэродром теперь ни с кем не имел связи: ее свернул БАО, уезжая на новое место. Машина, которая только что уехала во Львов, и была единственным средством связи. Но если она и доберется до города, то все равно помощь раньше чем к десяти утра не подоспеет. Пока нужно рассчитывать только на свои силы.

Для уточнения обстановки послана специальная группа во главе с начальником разведки полка, которой поставлена задача еще раз выяснить силы противника и его боевые порядки. И Воронин, прежде чем начать совещание, с нетерпением ожидал разведчиков.

— Они могут и не возвратиться, — с тревожным нетерпением сказал инженер полка капитан Григорий Лебедев. — Бездействовать нам дальше нельзя.

— И все же подождать надо, — ответил ему Воронин, внимательно разглядывая собравшихся офицеров.

В большом сарае они расселись тремя группами по три-пять человек и, как бы приготовившись к бою, уже рассредоточились. При тусклом свете бензиновой коптилки их лиц почти не видно, но по напряженной тишине можно догадаться: ждут командирского решения. Майору Воронину ясно одно: спешить с применением оружия не следует. Если враг хотел бы расправиться с ними, то он к этому бы уже приступил под покровом ночи. Однако чувство тревоги не отступало.