Арсений Ворожейкин - Солдаты неба

А корректировщик все кружится, и немецкая артиллерия методично бьет по нашим войскам. Что делать? Новые заботы вытеснили старые тревоги.

Пока фашистские истребители в нерешительности, командую Мелашенко с ходу сбить корректировщика. Не тут-то было. Архип сумел только подбить его. А «мессершмитты» сразу же набросились на нас. Этого-то я и боялся. Надо как можно быстрее отделаться от истребителей противника.

Лобовая атака! Мне она хорошо знакома. Демонстративно не примем ее и перед самым носом у врага отвернем, уступим пока дорогу. Рискнем малым для большего. Только бы удачно рассчитать! Но поймут ли и выполнят мой маневр ведомые? А потом, стоит ли таким сложным маневром искать победу? Недавно с Тимоновым я разыграл такой вариант атаки. Однако сейчас не игра. Не обернется ли эта хитрость против нас? Нет! Не должно. Фактически для ведомых маневр очень прост, только от меня потребует точного расчета. Рискну. Без риска нельзя воевать!

Летим навстречу друг другу. Сближаемся. Кажется, по тебе вот-вот хлестнет вражеская очередь. Так и есть, враг уже с большой дальности начал стрелять. Трассы снарядов и пуль летят прямо в глаза. Знаю — не попадут, но неприятно. Хочется отвернуться, но еще рано. Напрягаю мысль, нервы. Рассчитываю…

И момент настал. Круто бросаю самолет в сторону. Секунда — мимо метеорами проскакивают «мессершмитты» и сразу же устремляются за нами. Как же могло быть иначе? Ведь считается, кто на лобовой атаке раньше отвернет, у того слабее нервы.

И немцы погнались за нашими хвостами. Но поздно! Опередив их в развороте, теперь мы сами оказались сзади. Фашисты, не сообразив, в чем дело, продолжают виражитъ. А для «яков» выгоднее ничего и не может быть. Главное преимущество «яка» — вираж.

«Мессершмитт» передо мной. У самолета от усиленного вращения белыми лентами вьется уплотненный воздух, срывающийся с концов крыльев. Как враг ни старается оторваться от меня, у него ничего не получается. Наконец он понял, что дальше вести бой на вираже нельзя, и излюбленным приемом — горкой — пошел вверх. А скорость? Видно, забыл, что потерял ее на вираже, и все же по привычке, въевшейся в кровь, лезет в небо. В бою шаблон так же опасен, как и бездумье.

Мой «як» — на горке, что называется, «присосался» к противнику. Круглый фюзеляж «мессера» почти закрывает весь прицел — так мало расстояние, а под тонкими крыльями отчетливо видны гондолы двух пушек. Догадываюсь — это новый трехпушечный истребитель марки Ме-109 Г-2. Моя двадцатимиллиметровая пушка и два крупнокалиберных пулемета с такой короткой дистанции пробьют всю его защитную броню.

Очередь! Огненная трасса, подобно сверкнувшему кинжалу, вся ушла в тело тонкого самолета. «Мессершмитт» вздрогнул, закачался, потом на какую-то долю секунды застыл и, пуская черные клубы дыма, безжизненно рухнул ВЕ1ИЗ. Вслед за ним упали еще два вражеских самолета.

Но только мы успели собраться пятеркой, как широко расплывшись в небе, появились три пары «Фокке-Вульф-190». Новые немецкие истребители. Впервые в большом количестве применяет их враг здесь, под Курском. Очевидно, прибыли на подмогу «мессерам», только что вышедшим из боя. Значит, будут сейчас действовать согласованно.

Так и есть. Противник на больших скоростях носится над нами: собирается бить с высоты.

— Вижу бомбардировщиков! — раздался в наушниках тревожный голос Мелашенко.

Только теперь стало по-настоящему понятно, зачем прибыли «фоккеры». Они сделают все, чтобы не допустить нас к своим бомбардировщикам. «Юнкерсы» надвигаются колоннами. И мы тщетно пытаемся прорваться к ним: истребители не дают.

Снова схватка. Теперь уже и с «фоккерами» и с «мессер-шмиттами». А «юнкерсы»? Связанные боем с истребителями противника, мы не можем к ним пробиться. Бомбардировщики сейчас могут нанести удар по нашим войскам. Не дать!

Больших усилий стоило нам оторваться от истребителей. Но где же «юнкерсы»? Неужели отбомбились и ушли?

Горючее на исходе. Скорее домой! «Фоккеры» пытаются преследовать. Наконец один из них от удачных очередей Мелашенко падает на землю, и противник оставляет нас в покое.

Бой провели неплохо, но задачу, как ни старались, не выполнили. Отразить налет бомбардировщиков не сумели, потому что вражеские истребители сковали нас своими атаками. И все из-за этого паршивого корректировщика.

Об истребителях, улетевших с капитаном, на аэродроме ничего не известно. И все же это не омрачило радостных чувств. Победа, да еще первая, всегда опьяняет людей и смягчает горечь неудач. Сдержанный Тимонов и тот взахлеб рассказывает, как гонялся за «мессером».

Радостное настроение молодых летчиков — не безразличие к судьбе товарищей, а непроизвольная разрядка внутреннего напряжения после боя. Сейчас все дела, все мысли, устремления направлены на разгром врага. Этим живем и за это боремся.

Майор Василяка находился на старте у радиостанции: управлял истребителями при взлете и посадке. Он нетерпеливо оглядывал небо, ожидая возвращения остальных.

— Вы правильно поступили, — одобрил мои действия командир полка. — Они заблудились. — И, посмотрев на часы, раздраженно махнул рукой: — Горючего уже нет, где-то должны сесть. А я-то думал, дали подготовленных ведущих. Вот что получилось…

Мы пошли на КП.

— Что с земли сообщил пункт управления? — на ходу спросил командир полка.

Только сейчас я вспомнил, что про наземный КП позабыл и с ним даже не пытался установить связь. Сказалась привычка воевать без радио.

Майор долго разговаривал с кем-то по телефону. К моему удивлению, наземный командный пункт к нам никаких претензий не имел.

— Что известно о тройке? — спросил меня Выборнов, когда я возвратился в эскадрилью.

— Как в воду канули. С фронтовых аэродромов и от наземных войск пока никаких вестей.

— Куда же они могли деться? — сокрушался Выборнов. — Неужели пощелкали «мессеры»?

— Не думаю, просто заблудились и, чтобы не попасть к немцам, взяли курс на восток.

Разговор забил шум моторов — новая группа улетела на задание.

Пыл боя у всех спал. Теперь можно спокойно разбирать свои действия.

Оказывается, молодые летчики расстреляли все свои патроны и снаряды. Это и понятно. Самое трудное в первых боях — определить расстояние до вражеского самолета. Начинающие воевать всегда открывают огонь с больших дистанций — за шестьсот — восемьсот метров до подхода к цели. Действительный же огонь, огонь на уничтожение, — с пятидесяти — — ста пятидесяти метров.

Почему же летчики стреляют с больших дальностей? Главная причина — психологическая. Волнение, ненависть, задор, умноженные на чувство опасности, порождают спешку и суету. И у новичка не хватает терпения близко подойти к противнику. В какой-то мере подводит летчика и оптическое свойство неба — скрадывать истинное расстояние.