Вилли Бредель - Братья витальеры

- Но прошло еще много дней, пока однажды палач вывел меня из темницы, - рассказывал Герд. - "Что, поступил выкуп?" - спросил я. - Палач рассмеялся. Я был так слаб, что от радости упал на землю и заплакал. Палачу пришлось меня вынести. Но вместо освобождения меня затащили в подвал башни, в камеру пыток. Когда я это с ужасом понял, я спросил: "Разве меня не освободят?" - "Конечно", - ответил кто-то. Тут я и увидел, что, опершись о стену, меня молча рассматривает Вульф Вульфлам. Я окончательно пришел в себя и, подойдя к нему, спросил, поступил ли выкуп и когда я буду свободен. Он ответил, что через несколько часов я буду свободен. Но тут же добавил, что для моего освобождения выслана не только тысяча золотых гульденов, но и еще двенадцать пленных ратсгеров, над которыми вдоволь надсмеялись. И что теперь мой покровитель и друг должен получить на это ответ. Но так как еще не всё готово, то мне придется несколько подождать.

И он сказал правду, через несколько часов я был свободен, - закончил Герд.

МОРСКОЕ БРАТСТВО

Осенью 1397 года по датскому проливу Зунд шло десять морских судов. Клаус Штёртебекер, Михель Гёдеке и Магистр Вигбольд направлялись в норвежский ганзейский город Берген. Город этот враждебно относился к ликедеелерам и, несмотря на их предупреждение, укрыл в своих стенах фогта Вульфа Вульфлама.

Уже многие годы бороздил Штёртебекер воды Балтийского моря. Много судов было разграблено, еще больше патрициев, подобных Вульфламам, были брошены на корм рыбам, но Вульф Вульфлам, последний из ненавистного рода, все никак ему не попадался.

От одного пленного ратсгера Штёртебекер узнал, что Вульф Вульфлам находится в немецкой конторе Бергена.

Корабли ликедеелеров ожидали штормовой погоды, чтобы пройти Зунд, не попав под огонь датских военных когг, - и вот разразилась страшная буря. Темные тучи низко неслись над морем, низвергая потоки дождя, и с одного корабля не было видно другого. Под рев стихии пиратские корабли миновали Копенгаген, с трудом одолели Каттегат и вырвались в Скагеррак.

Штормовой ветер, завывая, с чудовищной силой обрушивался на высокие борта. Огромные волны набрасывались на них, вздымали когги на свои гребни и бросали в клокочущую пучину моря. Временами когги были совсем под водой, и над поверхностью оставались только мачты и палубные надстройки - нос и корма. Ни лоскутка паруса - иначе ветер сразу же сломал бы мачты. Матросы, находящиеся на палубе, привязались, чтобы их не смыло за борт. И Клаус Штёртебекер, который в такую непогоду никому не хотел доверить руль, был привязан канатом толщиной в руку к румпелю. Когга скрипела и стонала под ударами волн. Словно скорлупка, плясала она на огромных валах. Обшивка трещала, когда штормовой ветер бросал судно с борта на борт, швырял его так, точно хотел разломать на тысячи кусков.

В какое-то мгновение Штёртебекер испугался, что и судно и команда погибнут: и это в канун его мести! Вульф Вульфлам должен пасть от его меча, тогда, и только тогда буря может отправлять его на дно моря, тогда, и только тогда он готов умереть смертью моряка. Но сейчас... этого не должно случиться! Это бы означало победу несправедливости и насилия. Он впал в отчаяние, когда почувствовал, что корабль не слушается руля. Совсем рядом гигантская волна подбросила "Пенящего" так высоко, что, казалось, его мачты касаются темных, готовых разразиться дождем облаков. Затем когга словно провалилась в пропасть под самым носом у "Тигра". На миг Клаус Штёртебекер увидел капитана Михеля Гёдеке, привязанного к своему румпелю, тот, приветствуя его, махал рукой и, видимо, что-то кричал и смеялся, длинные мокрые волосы прилипли к его лицу.

И тогда Штёртебекер поднял руки и закричал свое:

- Ахой!.. - и тоже дико расхохотался.

"Мы пройдем!" - означал этот смех. "Мы не сдадимся! Мы не откажемся от нашей мести. Мы дойдем до Бергена, мы схватим Вульфа Вульфлама, мы исполним свой долг. Мы еще не одного наглого патриция наколем на меч, как бы ни бесновалось море..."

Потом сам Штёртебекер оказался в пучине. Повиснув на канате, он осмотрелся и ничего, кроме серой массы воды, вокруг не увидел, и только на гребне волны, словно хрупкая игрушка, мелькнула когга Гёдеке. И снова море вздыбилось, подбросило его, а в следующее мгновение "Тигр" летел в пучину с головокружительной высоты.

Где же Михель Гёдеке? Где его смеющееся дерзкое лицо? Где его "Пенящий", этот неуязвимый корабль? Почему Штёртебекера не интересует, где "Рысак" Вигбольда? Где носится "Кошка", которой правит Киндербас? Где остальные шесть когг? Мысли Клауса Штёртебекера только о корабле Гёдеке: никто так ловко и уверенно не может бороться с коварством Скагеррака. И Клаусу был просто необходим ликующий, вызывающий смех Гёдеке - лучшего из всех мореходов.

Погружается "Тигр" в водяную пропасть, над ним, на гребне другой волны, возникает "Пенящий". Так и шли они - то проваливаясь, от взлетая, то вверх, то вниз, а кругом - кипящий водоворот, свист и завывание штормового ветра под темной крышей грозных черных туч...

"Грохочи, реви буря, оглушай! Бушуйте волны!.. Разверзайтесь тучи!.. Пусть сольются вода и небо... Пусть наши корабли бросает то в преисподнюю, то в небеса!!! Мы пробьемся! Мы пройдем!.. Мы будем в Норвегии!.. Будем!.. Мы придем!.. Ахой, "Пенящий море"!.. Ахой, "Морской тигр"!.. Ахой, "Морской рысак"!.. Ахой, "Морская кошка"!.. На Берген!.. Пройдем Скагеррак!"

Проштормовав шесть дней в Скагерраке, когги ликедеелеров достигли Бергена. Их было только девять. Одна когга потерялась или погибла. Море было спокойно и приветливо, как будто бы оно никогда и не бушевало. Ласковое солнце сияло на небе, как будто бы и знать не знало о тучах и ливнях. Скалистое побережье Южной Норвегии изрезано глубоко вдающимися в сушу заливами, называемыми фиордами. К одному из таких фиордов направились корабли Штёртебекера. В глубине его, словно венец, был отчетливо виден город Берген.

Прежде чем напасть на Берген, пираты собрались на последний совет. Магистр заговорил о том, что город нужно сохранить, но Клаус Штёртебекер не хотел и слышать об этом. Здесь находилась одна из богатейших контор Ганзы, а этот союз был их врагом: города Ганзы сделали Вульфлама своим доверенным лицом, морскому братству ликедеелеров они объявили беспощадную войну. Города Ганзы были повинны в том, что Карстен Сарнов морил голодом в Штральзунде пленных витальеров.

Патриции ганзейских городов только прятались за спину Вульфлама: он был плоть от плоти их, и все они были подобны ему. Борьба против Вульфлама была борьбой против ганзейских патрициев, возглавляемых им.

- Берген должен быть разрушен! - сказал Клаус Штёртебекер. - Добыча будет богатой, но я отказываюсь от своей доли, мне нужен только Вульф Вульфлам. Пусть этот изверг встанет на колени перед Гердом, целует его ноги и просит о милости. И мы высечем его, как сек он невиновных, переломаем ему кости! Голове этого зверя место на бушприте "Морского тигра" рядом с головой его братца.