Борис Соколов - Охота на Сталина, охота на Гитлера

Причины неудачного наступления Западного и Калининского фронтов во многом связаны с недостатком полководческих способностей у маршала Г. К. Жукова. Его слава полководца - миф, опровергаемый неуспехом ряда операций, проведенных под его руководством. Ведь провалом закончилось, например, не только это наступление " Марс", но и два других на тот же ржевско-вяземский плацдарм, весной и летом 1942 года. Неудача постигла Жукова еще и потому, что здесь ему противостояли боеспособные и успевшие построить долговременную оборону немецкие войска, тогда как в сталинградском контрнаступлении главный успех был достигнут на фронте румынских армий, куда менее боеспособных и не успевших еще как следует закрепиться на недавно занятой территории.

Надо сказать, что маршал Георгий Константинович Жуков в годы Великой Отечественной войны, будучи заместителем Верховного Главнокомандующего в советской военной иерархии занимал второе место после Сталина. Вполне закономерно поэтому, что рано или поздно его имя должно было занять то места, которое прежде занимало в советской мифологии войны имя Сталина. Правда, до того как это случилось, прошло несколько десятилетий. Потребовалось сначала развенчать сталинский "культ личности", а затем вернуть Жукова из постигшей его при Хрущеве опалы. Но мифологичное сознание советского народа настойчиво требовало какого-то одного, главного свершителя Великой Победы. И в начале горбачевской перестройки срочно превращенный в "народного маршала" Жуков посмертно принял на себя роль первого полководца Великой Отечественной. Вот только если и любили его фронтовики, то главным образом из тех, кто служил в высоких штабах. Но мало кому из рядовых солдат довелось выразить свою пламенную любовь Георгию Константиновичу, ибо губил он их бессмысленно и бессчетно в плохо подготовленных лобовых атаках. В своем стихотворении "На смерть Жукова" Нобелевский лауреат Иосиф Бродский очень точно сказал об этом:

Сразу скажу, что с точки зрения военного искусства воевал Жуков плохо. Да и не мог он воевать хорошо. Тут не только недостаток военного образования сказался (академий будущий маршал не кончал) - в условиях советской системы люди считались всего лишь легко заменяемыми винтиками огромной государственной машины, а полководцы больше боялись тирана Сталина, чем очень сильного, жестокого противника. У того же Бродского читаем об этом:"… смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою". Жизни солдат, которых и воевать-то толком не учили, не стоили и медного гроша. При советском режиме невозможно было воевать не числом, а умением. Воевали именно числом, буквально заваливая врага трупами собственных солдат. Жуков здесь если и отличался от остальных, то именно в этом худшем смысле. Можно полностью согласиться с мнением другого маршала, А. И. Еременко, еще в феврале 1943-го записавшего в своем дневнике: "Следует сказать, что жуковское оперативное искусство - это превосходство в силах в 5-6 раз, иначе он не будет браться за дело, он не умеет воевать не количеством и на крови строит свою карьеру".

А главнокомандующий союзными армиями в Европе американский генерал Дуайт Эйзенхауэр, симпатизировавший Жукову и до конца жизни считавший его своим другом, был немало потрясен жуковскими откровениями, о чем и поведал в мемуарах:

" Меня в высшей степени поразило описание русского метода преодоления минных полей… Маршал Жуков рассказал мне о своей практике, которая, грубо говоря, сводилась к следующему: «Есть два вида мин: противопехотные и противотанковые. Когда мы подходим к минному полю, наша пехота производит атаку так, как будто этого поля нет. Потери, которые наносят нам при этом противопехотные мины, мы считаем лишь равными тем, которые мы бы понесли от артиллерийского и пулеметного огня в том случае, если бы немцы прикрыли данный район не минными полями, а значительным количеством войск. Атакующая пехота не подрывает противотанковые мины, поэтому когда пехотинцы достигают дальнего края поля, по проложенному ими проходу идут саперы и делают в свою очередь проходы для техники, снимая противотанковые мины»".

Я живо вообразил себе, что случилось, если бы какой-нибудь американский или британский командир придерживался подобной тактики, и еще более живо я представил себе, что сказали бы люди в любой из наших дивизий, попытайся мы сделать такую практику частью нашей военной доктрины. Американцы измеряют цену войны в человеческих жизнях, русские - во всеобщем очищении нации. Русские ясно понимают цену морального духа, но для его развития и сохранения им необходимо достигать глобальных успехов и поддерживать патриотизм и даже фанатизм.

Насколько я мог убедиться, Жуков уделял мало внимания методам, которые мы считали жизненно важными для поддержания морального духа в американских войсках: систематическая смена частей и создание им условий для отдыха, предоставление отпусков и прежде всего развитие техники, чтобы не подвергать людей ненужному риску на поле боя, т. е. все то, что было обычным делом в американской армии, но, казалось, было неведомо в подчиненной Жукову советской армии".

Подавляющее большинство жуковских побед на поверку оказываются либо сильно раздутыми, либо вовсе мнимыми. Так, знаменитый доклад "Характер современной наступательной операции", сделанный Жуковым на совещании высшего комсостава в конце 1940 года, как известно, открыл ему дорогу к посту начальника Генштаба. Однако этот доклад был написан жуковскими подчиненными, будущим маршалом, а тогда полковником И. X. Баграмяном и подполковником Г. В. Ивановым. Об этом Иван Христофорович честно сообщает в своих мемуарах.

Неумно также снимать с Жукова ответственность за плохую подготовку к войне и за неудачи 1941 года, перекладывая их на одного Сталина. Первая успешная жуковская операция - взятие Ельни в сентябре 1941 года - принесла, наверное, больше вреда, чем пользы. В то время главный удар немцы наносили не на Москву, а на Киев, и силы, взятые Жуковым для контрудара, целесообразнее былобы использовать для отражения немецкого наступления в южном направлении и предотвращения окружения войск советского Юго-Западного фронта. В Ленинград же Георгий Константинович прибыл уже после того, как Гитлер отдал директивы не брать город, ограничившись блокадой, так что спасителем северной столицы Жуков в действительности не был. Три его наступления на ржевско-вяземский плацдарм в 1942 году, как уже говорилось, закончились полными провалами и стоили больших жертв. После одного из них, окончившегося гибелью в окружении ударной группировки во главе с генералом М. Г. Ефремовым, специальный доклад Генерального штаба констатировал, что неудача произошла всецело по вине командующего Западным фронтом Жукова: