Борис Соколов - Охота на Сталина, охота на Гитлера

Тут Леонид Федорович или действительно не знает всей истории Кузнецова, или просто лукавит. Ведь первый арест Николаю Ивановичу сами же чекисты и устроили. Да и второй, скорее всего, был произведен, что называется, в оперативных целях. Слишком уж целенаправленными выглядят жизненные устремления Кузнецова еще в Свердловске. Отмечу прежде всего его стремление в совершенстве овладеть немецким языком, что было уже сверх нужд контрразведывательной и осведомительной работы среди немцев-инженеров на Урале. А как рассматривать его страсть к театру, стремление играть не только на сцене, но уже и в жизни? Знавшие Николая Ивановича вспоминали, что он и в 1930-е годы очень удачно выдавал себя за того, кем в действительности никогда не был: студента-заочника, иностранного специалиста, инженера-испытателя… В библиотеке Свердловского индустриального института Кузнецов тщательно изучал литературу о Германии и германской промышленности. Возможно, его рассчитывали использовать для промышленного шпионажа в этой стране.

Вообще же, создается впечатление, что с начала 1930-х годов Николая Ивановича Кузнецова готовили по сугубо индивидуальной программе будущего разведчика-нелегала со специальным заданием, соблюдая строжайшую конспирацию. Потому и в школу определять не стали. Райхман, возможно, не был полностью в курсе этой операции или даже через десятилетия не захотел раскрывать методы чекистской работы. Во всяком случае, то, что сообщает Леонид Федорович о дальнейшей судьбе Кузнецова, соответствует нашему предположению:

"В конце концов мы оформили Кузнецова как особо засекреченного спецагента с окладом по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. Случай почти уникальный в нашей практике, я, во всяком случае, такого второго не припоминаю…

Кузнецов был чрезвычайно инициативным человеком и с богатым воображением. Так, он купил себе фотоаппарат, принадлежности к нему, освоил фотодело и впоследствии прекрасно сам переснимал попадавшие в его руки немецкие материалы и документы. Он научился управлять автомобилем, и, когда во бремя войны ему в числе иных личных документов изготовили шоферские права, выданные якобы в Кенигсберге, ему оставалось только запомнить, чем немецкие правила уличного движения отличаются от наших.

Колонист был талантлив от природы, знания впитывал как губка влагу, учился жадно, быстро рос как профессионал. В то же время был чрезвычайно серьезен, сдержан, трезв в оценках и своих донесениях. Благодаря этим качествам мы смогли его впоследствии использовать как контрольного агента для проверки информации, полученной иным путем, подтверждения ее или опровержения.

К началу войны он успешно выполнил несколько моих важных поручений. Остался весьма доволен им и мой товарищ, также крупный работник контрразведки, Виктор Николаевич Ильин, отвечавший тогда за работу с творческой интеллигенцией. Благодаря Ильину Кузнецов быстро оброс связями в театральной, в частности, балетной Москве. Это было важно, поскольку многие дипломаты, в том числе немецкие, и установленные разведчики весьма тяготели к актрисам, особенно к балеринам. Одно время даже всерьез обсуждался вопрос о назначении Кузнецова одним из администраторов… Большого театра".

Наши органы госбезопасности были отменно неравнодушны к Большому театру. Уже упомянутый охранник Сталина майор А. Рыбин после войны стал комендантом Большого театра, и явно не потому, что был завзятым театралом. Здесь всегда было полно иностранцев, и многие балерины не зря получали вторую зарплату на Лубянке…

О работе Кузнецова в предвоенные годы в Москве оставил свидетельство Судоплатов, в феврале 1939-го назначенный заместителем начальника разведки НКВД, а в 1940 году организовавший убийство Троцкого:

"Кузнецова привлекло к работе местное НКВД и в 1939 году направило в Москву на учебу. Он готовился индивидуально, как специальный агент для возможного использования против немецкого посольства в Москве. Красивый блондин, он мог сойти за немца, т. е. советского гражданина немецкого происхождения. У него была сеть осведомителей среди московских артистов. В качестве актера он был представлен некоторым иностранным дипломатам. Постепенно немецкие посольские работники стали обращать внимание на интересного молодого человека типично арийской внешности, с прочно установившейся репутацией знатока балета. Им руководили Райхман, заместитель начальника Управления контрразведки, и Ильин, комиссар госбезопасности по работе с интеллигенцией (умри, Павел Анатольевич, лучше не скажешь! - Б. С.). Кузнецов, выполняя их задания, всегда получал максимум информации не только от дипломатических работников, но и от друзей, которых заводил в среде артистов и писателей. Личное дело агента Кузнецова содержит сведения о нем как о любовнике большинства московских балетных звезд, некоторых из них в интересах дела он делил с немецкими дипломатами.

Кузнецов участвовал в операциях по перехвату немецкой диппочты, поскольку время от времени дипкурьеры останавливались в гостиницах "Метрополь" и "Националь", а не в немецком посольстве. Пользуясь своими дипломатическими связями, Кузнецов имел возможность предупреждать нас о том, когда собираются приехать дипкурьеры и когда можно будет нашим агентам, размешенным в этих отелях и снабженным необходимым фотооборудованием, быстро переснять документы".

Я личное дело Кузнецова не читал. На мой запрос ФСБ отказалось выдать какие-либо материалы о разведчике, указав при этом, что все то, что сочли возможным рассекретить, передали Теодору Гладкову для его книги о Кузнецове "С места покушения скрылся…". В этой книге про отношения Николая Ивановича с балеринами ничего не говорится. Но тут я склонен верить Судоплатову, хотя если верно мое предположение об импотенции Кузнецова, то для балерин он мог быть только другом, поклонником. Это как раз и помогало ему задушевно-дружески представлять (а по циничному чекистскому выражению, "подкладывать") балерин нужным людям из московского дипломатического корпуса. Очаровывать женщин Кузнецов умел. Вот, например, один из начальников Кузнецова, генерал-лейтенант госбезопасности Василий Степанович Рясной вспоминал, как Колонист затеял легкий флирт с горничной германского военно-морского атташе в Москве Норберта Вильгельма фон Баумбаха. Пока он водил ее в кино, чекисты провели в квартире Баумбаха тайный обыск и сфотографировали нужные им документы. Сводить девушку в театр, кино или ресторан, развлечь остроумным разговором Кузнецов умел очень хорошо. Но если бы он, разведчик, действительно делил свою пассию с кем-либо из дипломатов, это создавало бы сложные и опасные для него психологические проблемы в этом и без того извечно тяжком любовном треугольнике.