А Спиридович - Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов

- "Ваше Императорское Величество. Мы, нижеподписавшиеся члены Государственного Совета по выборам, в сознании грозной опасности, надвинувшейся на родину, обращаемся к вам чтобы выполнить долг совести перед вами и перед Россией.

... Вследствие полного расстройства транспорта и отсутствия подвоза необходимых материалов, остановились заводы и фабрики. Вынужденная безработица и крайнее обострение продовольственного кризиса, вызванного тем же расстройством транспорта, довели народные массы для отчаяния. Это чувство еще обострилось тою ненавистью к правительству и теми тяжкими подозрениями против власти, которые глубоко запали в народную душу.

Все это вылилось в народную смуту стихийной силы, а к этому движению присоединяются теперь и войска.

Правительство, никогда не пользовавшееся доверием России, окончательно дискредитировано и совершенно бессильно справиться с грозным положением.

Государь, дальнейшее пребывание настоящего правительства у власти означает полное крушение законного порядка и влечет за собою неизбежное поражение на войне, гибель династии и величайшие бедствия для России.

Мы почитаем последним и единственным средством решительное изменение Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики, согласно неоднократно выраженным желаниям народного представительства, сословий и общественных организаций, немедленный созыв законодательных палат, отставку нынешнего Совета министров и поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия, представить Вам, Государь, на утверждение список нового кабинета, способного управлять страною в полном согласии с народным представительством. Каждый час дорог. Дальнейшие отсрочки и колебания грозят неисчислимыми бедами.

Вашего Императорского Величества верноподданные члены Государственного Совета: барон Меллер-Закомельский, Гримм, Гучков, Юмашев, Савицкий, Вернадский, Крым, граф Толстой, Васильев, Глебов, Зубашев, Лаптев, Ольденбург, Дьяконов, Вайнштейн, князь Трубецкой, Шумахер, Стахович, Стахеев, Комсин, Шмурло, князь Друцкой-Соколинский, Марин".

Спокойный и серьезный тон телеграммы в переживаемое нервное время, подписи солидных пожилых людей, многих из которых Государь хорошо знал, заставили Государя задуматься над затронутым вопросом. Государь не мог не спросить себя - а не правы ли все они, эти разные люди, в разных формах предлагающие одно и то же. Не ошибается ли он, Государь с Царицей, слушая Протопопова, Маклакова, Щегловитова. И Государь задумался.

Попросивший разрешения войти, Дворцовый комендант застал Его Величество в раздумье с телеграммой в руках.

Воейков в Орше же получил посланную ему вслед из Могилева телеграмму Военного министра Беляева No 201, которую он и явился доложить Его Величеству. Телеграмма, отправленная из Петрограда 28 в 11 ч. 32 м. гласила: "Положение по-прежнему тревожное. Мятежники овладели во всех частях города важнейшими учреждениями. Войска, под влиянием утомления, а равно пропаганды, бросают оружие и переходят на сторону мятежников или становятся нейтральными. Сейчас, даже трудно указать какое количество рот является действительно надежными. На улицах все время идет беспорядочная пальба, всякое движение прекращено, появляющихся офицеров и нижних чинов разоружают. При таких условиях сколько-нибудь нормальное течение жизни государственных установлений и министерств прекратилось. Министры Покровский и Войновский-Кригер вчера в ночь выбрались из Мариинского дворца и сейчас находятся у себя. Скорейшее прибытие войск крайне желательно, ибо до прибытия надежной вооруженной силы мятеж и беспорядки будут только увеличиваться. Великий князь Михаил Александрович выехал из дома военного министра в 3 часа ночи не мог проехать на вокзал и вернулся в Зимний дворец. 201. Беляев".

Генерал Воейков крепко стоял за вооруженное прекращение революции. Он верил в успех военного предприятия генерала Иванова.

Завтрак прошел обычным порядком. О Петроградских событиях не говорили. Из посторонних были приглашены: Ежов и Начальник Александровской железной дороги Чермай.

В 3 часа пришли в Вязьму. Там Государю была подана телеграмма Военного министра Беляева No9157 следующего содержания.

- "Около 12 часов дня 28 февраля остатки оставшихся еще верными частей в числе 4 рот, 2 батарей и пулеметной роты, по требованию морского министра, были выведены из адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание.

Перевод всех этих войск в другое место не признан соответственным, ввиду неполной их надежности. Части разведены по казармам, причем, во избежание отнятия оружия по пути следования, ружья, пулеметы, а также замки орудий сданы морскому министерству. 9157. Беляев".

Государь же послал Царице ободряющую телеграмму такого содержания:

- "Выехали сегодня утром в 5. Мыслями всегда вместе. Дивная погода. Надеюсь, что вы чувствуете себя хорошо и спокойно. Много войск послано с фронта. НИКИ".

В свите уже царила большая тревога. Только Воейков старался казаться спокойным и даже веселым, что, однако, плохо удавалось. Все надеялись на энергичные действия генерала Иванова и его отряда.

В 6 часов Царский поезд пришел на станцию Ржев. Государь гулял несколько минут по платформе. В 8 часов сели обедать. О революции не говорили.

В 9 ч. 27 м. Царский поезд (Лит. А) пришел на станцию Лихославль, где поезда переходили на Николаевскую железную дорогу. Поезд был встречен начальником дороги инженером Керн и начальником Жандармского Полиц. Управления генералом Фурса с офицерами. Фурса доложил Воейкову, что происходило в Петрограде по 27 число. Рассказал, что, в самый момент отхода с вокзала его поезда, толпа овладела Николаевским вокзалом и что там делается теперь он не знает. Доложил о тревожных сведениях про занятие революционерами Тосно и про знаменитую телеграмму комиссара Бубликова. Позже Воейков писал: "В Лихославле мне удалось от жандармского начальства получить первые сведения обо всем творившемся в Петрограде".

Инспектор Импер. Поездов Ежов, как техник, понял, что переход железных дорог под власть революционного правительства, в лице комиссара Бубликова, является уже реальною угрозою для Императорских поездов. Он поделился своими соображениями с Воейковым.

Государь из Лихославля телеграфировал Царице:

- "Рад что у вас благополучно. Завтра утром надеюсь быть дома. Обнимаю тебя и детей. Храни Господь. 'НИКИ".

Царский поезд пошел дальше. На столе служебного вагона лежала циркулярная телеграмма Бубликова. Скоро вся свита уже знала о ее содержании и все поняли ее серьезное революционное значение. На некоторых она произвела удручающее впечатление своим начальническим авторитетным тоном. Смена законного правительства революционным была налицо.