Алексей Шишов - Неизвестные страницы русско-японской войны. 1904-1905 гг.

«С этого времени войска наши стали стягиваться понемногу к Сыпингаю, а из России усиленно начали подходить свежие. Работа по постройке Сыпингайских позиций шла не покладая рук.

Противник, измученный не менее нас переходом в несколько сот верст, остановился у Телина, давая нам время устроиться и укрепиться настолько, что нового – окончательного удара без особой к тому подготовки нанести нам было уже нельзя.

Спустя некоторое время, до нас стали доходить известия о приближении наших балтийских эскадр к Японскому морю.

Теперь все внимание войск, собравшихся уже в достаточном количестве, было обращено на наш флот.

Доходящие до нас газеты брались нарасхват, и все находились в ожидании решительных событий на море, веруя в решительность и ум адмирала Рожественского.

Трудно представить себе, каким ударом были для войск первые известия о Цусимском поражении.

Падение Порт-Артура, хотя и больно отозвалось в наших сердцах, но к этому известию мы были подготовлены постепенным ходом событий. Цусимская же катастрофа поразила всех как громом».

Весной 1905 года военный потенциал Страны восходящего солнца оказался на исходе. Вооруженное противоборство сторон на полях Маньчжурии тяжелым бременем легло на экономику страны. Тяжелые военные потери в людях и резкое падение жизненного уровня вызывали недовольство политикой правительства (но не обожествленного микадо) в японском обществе. Правящим кругам Японии приходилось искать выходы из тупикового состояния: разгромить Россию и в Маньчжурии не удалось, война затягивалась на продолжительный и самый неопределенный срок.

Один из виднейших японских дипломатов того времени сперва барон, а потом виконт Кикидзиро Исии оставил после себя мемуары под названием «Дипломатические комментарии». В них, среди прочего, он описывает состояние страны, ее правящих кругов и высшего командования в конце русско-японской войны:

«Побежденная на суше и на море Россия в глубине души считала, что против Японии, управляемой мудрым монархом, населенной миллионами бесподобных патриотов и морально поддерживаемой симпатиями Англии и Америки, невозможно было устоять.

А Япония думала, что она больше не могла продолжать борьбу против России, против этой огромной массы, недоступной для ударов и снова поднимавшейся после частых и крупных поражений. Дальнейшие операции против России теперь казались напрасным трудом. Японские запасы военных материалов приходили к концу. Ее финансы были в тяжелом положении. Даже руководители ее армии в Маньчжурии боялись, что если она слишком увлечется, то может быть разгромлена и потеряет все преимущества, полученные в результате дорогостоящих побед.

Обе стороны чрезвычайно сильно преувеличивали свои действительные силы и средства, и каждая из них была очень плохо осведомлена о положении другой. Никакой шпионаж и никакая разведка не могли бросить свет на действительное положение вещей.

В отличие от слепого, который не боится ползающих змей, ибо он их не видит, политические деятели, ответственные за судьбы всей страны, не могут долго чувствовать себя хорошо в потемках. Темнота приводит к беспокойству, а беспокойство приводит к страху. Хороший капитан останавливает свой корабль во время густого тумана, а хороший полководец задерживает свою армию, когда он не знает расположения сил противника. Эта обоюдная боязнь и заставляет воюющие страны искать мира…»

В Токио понимали необходимость скорого прекращения русско-японской войны. За это настойчиво выступали начальник штаба Маньчжурской армии генерал Кодама и морской министр адмирал граф Гомпей Ямамото. Они были из тех людей, которые не считали, что императорская армия может «дойти до озера Байкал или по крайней мере занять Харбин». Еще в самый разгар Мукденского сражения, 9 марта, японский военный министр, по поручению своего правительства, вынужденного искать мира, обратился за посредничеством к послу США. Посол незамедлительно донес об этом в Вашингтон президенту Теодору Рузвельту.

Просьба официального Токио выглядела следующим образом: японское правительство «не имеет намерения закрывать двери для дружеского посредничества, имеющего целью исключительно организацию встречи представителей воюющих стран».

Обращение японского правительства о посредничестве к Теодору Рузвельту было не случайным. Американский президент не скрывал в вооруженном конфликте России и Японии симпатий к последней. Так, в письме английскому дипломату Сесилю Спринг-Райсу от 24 июля 1905 года Рузвельт сообщал:

«Как только настоящая война разразилась, я уведомил Германию и Францию самым вежливым и скромным образом, что в случае какой-либо комбинации против Японии, которая попытается повторить то, что сделали Россия, Германия и Франция в отношении нее в 1894 г., я решительно приму сторону Японии и сделаю все возможное для того, чтобы ей помочь. Мне, конечно, известно, что Ваше правительство будет солидарно со мной, и я считал, что будет лучше, если я не буду совещаться с Вашим правительством до достижения моих собственных целей».

Получив такую просьбу, американский президент Теодор Рузвельт достиг секретного соглашения с премьер-министром Японии Кацурой путем обмена телеграммами. Посредником в этих переговорах выступил военный министр США Тафт (будущий президент). Министр иностранных дел Соединенных Штатов Хей в своем дневнике записал следующее:

«Президент Теодор Рузвельт… имеет совершенно твердое убеждение, что мы не можем позволить второй раз лишить Японию плодов ее победы».

Речь, разумеется, шла о русско-японской войне.

Глава Соединенных Штатов, скрыв обращение к нему японской стороны, попытался по дипломатическим каналам оказать воздействие на российского монарха Николая II. Однако тот уклончиво отклонил предложение Теодора Рузвельта о посредничестве в вооруженном конфликте на Дальнем Востоке.

Причина такого ответа американскому президенту крылась только в одном: русская 2-я Тихоокеанская эскадра под флагом Рожествен-ского приближалась к Японским островам. В царском окружении с русским флотом связывали последние надежды добиться перелома в русско-японской войне. Это была, в общем, отчаянная попытка исправить положение в фактически уже проигранной войне на полях Маньчжурии, усугубленной сдачей Порт-Артура.

Решение о посылке с Балтики сильной по составу эскадры на Дальний Восток было принято еще в апреле 1904 года. Ей было дано название 2-й Тихоокеанской, а порт-артурская эскадра в документах стала называться 1-й Тихоокеанской. Однако балтийские корабли к дальнему походу через три океана собирались долго: часть кораблей находилась в ремонте, часть достраивалась, семь крейсеров намечалось закупить за границей – в Аргентине и Чили.