Николай Непомнящий - Неведомая Африка

Причины этого сдвига и усиления африканского влияния еще до конца не изучены. Возможно, они были климатического и экономического характера: многочисленному царскому двору, который было очень тяжело содержать, требовалось больше пищи, чем могла предоставить Напата: там уже чувствовалась иссушающая хватка пустыни. Может быть, они были географическими и экономическими, ведь Мероэ располагался ближе к караванным маршрутам, пролегавшим вдоль реки Атбары, ведущей к Абиссинскому высокогорью, а оттуда к западным портам Индийского океана. Там Куш также считался проверенным и богатым государством – торговым партнером. Более того, Мероэ становился центром выплавки и производства железа, что должно было увеличить его притягательность. Возможно, причины для перемещения к югу оказались и чисто династического и социального плана: по словам Аркелла, «было принято, чтобы цари выбирали жен из мероитской аристократии, и, естественно, эти царицы предпочитали быть похороненными в родной земле». В любом случае, Мероэ стал столицей Куша примерно за пять веков до рождения Христа и сохранял этот статус еще три века после него. Его кладбищам, царским и прочим еще предстоит познакомить нас с более чем тысячелетней историей.

История уже приближается к своему завершению. В первом тысячелетии до н. э. народы высокоразвитой, в том числе и с технической точки зрения, южной оконечности Аравийского полуострова – те, что в X веке послали царицу Савскую к Соломону и монополизировали морскую торговлю на африканском и аравийском побережьях Индийского океана, – укрепились на территории современного севера Эфиопии. Позднее на пути старинных караванных маршрутов, соединявших Куш с океанскими портами, встало могущественное государство со столицей в Аксуме. Начались войны, и Куш был разгромлен, скорее всего около 300 года до н. э.

С этого времени записи становятся скудными, а затем и вовсе исчезают. Лишенное независимости и зажатое между враждебным Египтом и соперничающим Аксумом, Мероитское государство погружается в молчание и вскоре забывается. Его последние правители погребены без почестей под маленькими неказистыми пирамидками, что не выше тех каменных домиков, которые во время раскопок построил для себя поблизости Рейснер, а некоторые даже ниже. Все, что осталось от Куша, вновь превращалось в пустыню, в нечто совершенно не похожее на него – христианские государства Нубии – или же пребывало в страшном запустении. Тут и там археологические сведения, до боли ничтожные, говорят о том, что кушитская правящая династия могла бежать или мигрировать на запад, и следы их передвижения могли простираться далеко за пустоши Кордофана, достигая Дарфура.

Но Куш оставил после себя внушительное наследство. Несколько сотен лет спустя, в силу угасания и исчезновения ранней торговли, миграции и «культурного сдвига», народ сао с озера Чад, живший в 3200 километрах к западу, владел литьем в бронзе, используя способ «выплавляемого воска» (литье по выплавляемым восковым моделям), с которым были знакомы народы Нила. Тот факт, что легенды Чада даже сейчас помнят, что люди сао были «великанами, наделенными страшной силой», – пришельцами высокого роста, какими могли быть уроженцы Нильской области Судана, не может не волновать воображение историков-романтиков. К западу от нигерийских йоруба другие народы Западной Африки почитали своих «богоподобных царей», и культ солнца и овна мог превратиться в широко распространенную африканскую религию.

Какими бы ни были настоящие пути распространения этих идей – они все же могли изначально прийти из Западной или Центральной Африки, – не будет преувеличением сказать, что история большей части черной Африки неотделима от истории Куша. Это главный довод в пользу того, что раскопки в Мероэ и связанных с ней местах должны получить необходимое финансирование – не говоря уже о том значительном месте, которое он занимает в истории Судана. Если столица Куша Мероэ была и не единственной родиной железного века в Африке южнее Сахары, то уж точно она была одной из них, и возможно, самой главной.

Согласно общепринятому мнению, железо в качестве полезного металла было открыто около 1500 года до н. э. в Азии в регионе между Кавказом и тем, что сейчас называют Малой Азией. К 1300 году до н. э. добыча и обработка руды стали важным занятием у хеттов, живших на территории современной Анатолии, к тому времени это полезное ископаемое было известно и у ассирийцев. Жители сирийского побережья были знакомы с некоторыми способами применения железа уже спустя примерно два века, и несомненно, из Сирии познания о выработке руды распространились дальше на запад в Египет и Карфаген, а также другие развивающиеся центры древней средиземноморской цивилизации. Преимущества этого металла по сравнению с бронзой лежали в основе побед ассирийских царей Ниневии. Ибо истину сказал поэт об ассирийских когортах, что, завоевывая Иерусалим, «сверкали златом и пурпуром», и именно железо позволило им одержать победу над врагом. Оружие помогло Саргону и Сеннакерибу продвигать свои армии на юг, подарило Ассаргадону победу над египтянами и позднее позволило Ашшурбанипалу захватить Фивы и покончить с кушитским владычеством в нижнем Египте.

Все дело в том, что в Египте железо встречалось редко. Годы упадка бронзового века остановили новые завоевания. Куш, последовав примеру Египта, пострадал от этого, так как, несмотря на то что в Куше были залежи железа, так же как и деревья, которые можно было сжечь и получить таким образом уголь, кушиты не вырабатывали его в каком-либо значительном объеме до последних столетий дохристианской эры. Так что мрачные сокровища в царских гробницах Напаты, Курру и Нури не содержат железных предметов вплоть до захоронения Нарсиофета приблизительно в 362 году до н. э. Геродот, сделавший запись о Куше приблизительно в 430 году до н. э., заявлял, что «самым редким и драгоценным металлом в Эфиопии является бронза» – до такой степени, что заключенных «держат на золотых цепях», – и упоминал, что кушиты (которых он называл эфиопами, как все греческие античные авторы) использовали оружие с каменными наконечниками. Поэтому, несмотря на то что железные изделия могли встречаться в Куше и до правления Харсиотефа, они должны были быть очень редкими.

Но после возвышения Мероэ, пишет Вейнрайт, произошла поразительная перемена. Широкомасштабная выплавка металла началась в Мероэ уже к середине этого первого века до н. э. или даже раньше. А Сайс, который занимался Мероэ около полувека тому назад, говорит, что горы железного шлака покрывают городские насыпи с севера и востока, и в ходе раскопок были обнаружены топки, в которых плавили железо, отливая из него инструменты и оружие. Таким образом, ко времени постройки Мусавварата Мероэ был крупнейшим железоплавильным центром Африки южнее средиземноморского побережья. Можно не без оснований предположить, что продукты этого производства медленно и верно проникали в страны запада и юга. В этом жизненно важном распространении технологии производства железа Куш стал для южных районов Африки тем, чем стали несколькими веками раньше средиземноморские цивилизации для Северной Европы.