Юрий Мухин - Код Ельцина

А как действительно бывает в других странах в подобных случаях? Вот Украина такая же демократическая страна, как и Россия, если не хуже. Есть у нее и социалистическая партия с лидером по фамилии Мороз, который ранее был спикером парламента Украины (что-то вроде нашего, уже забытого Рыбкина). Полез этот Мороз в президенты Украины и его доверенные лица решили, что раз с «Дуэлью», которая пишет о смерти Ельцина, ничего не произошло, то и им ничего не будет, если они будут писать о смерти Кучмы в качестве «хорошего хода» в предвыборной кампании. Что получилось в результате, сообщает ИМА-пресс:

«В Донецке начался суд над адвокатом Сергеем Саловым, которого обвиняют в умышленном препятствовании осуществлению гражданами Украины своих избирательных прав.

Он был арестован 31 октября 1999 года – в день первого тура президентских выборов. Причиной задержания послужило обнаружение у него фальшивых экземпляров спецвыпуска газеты «Голос Украины», в которых сообщалось, что президент Леонид Кучма якобы умер 24 октября, а «власть в стране захватило его криминальное окружение, используя при этом двойника главы государства для обмана населения на выборах». Следствие не установило ни места изготовления фальшивок, ни их авторов и заказчиков. Салов считает себя невиновным и утверждает, что с ним хотят расправиться за то, что он был доверенным лицом другого кандидата в президенты – г-на Мороза».

Как видите, Салов, по сути, и вякнуть не успел о том, что Кучма умер, а ребята с наручниками уже были тут как тут. Вот вам и демократическая страна с ее обычаями не замечать то, что пишут маленькие газеты! Заметьте, о том, что Кучма вор, украинские газеты писали не стесняясь. За это – ничего. Но как только действительно сбрехали, что президент умер, так сразу в суд.

Вот и ответьте себе еще раз на вопрос – почему же «Дуэль» не трогают? И найдите какой-нибудь другой ответ, кроме того, что Ельцин действительно сдох в 1996 г.

После смерти Б. Н. Ельцина прошло почти 8 лет. Восемь лет «свободная пресса», «патриоты» и «народные избранники» убеждают народ, что Ельцин жив, и что артист, играющий его роль это и есть Ельцин.

Мне пришлось в неофициальной беседе с депутатом А. И. Салием затронуть это вопрос, хорошо знакомый Александру Ивановичу. Тот подтвердил, что депутаты Госдумы прекрасно знают, что Ельцин умер. Более того. В Госдуму обращался экипаж самолета, который летом 1996 года вывозил из России в Германию цинковый гроб с телом некоего умершего. Возможно летчики и не обратили бы на этот чартерный рейс внимания, но в Германии самолет был посажен на военный аэродром и гроб встретили Наина Ельцина и тогдашний канцлер Германии Гельмут Коль. Это и привело летчиков к мысли, что покойником мог быть только Ельцин…

А 22 июля 2004 года газета «Коммерсант» в переводе Алены Михлашевской перепечатала из «The New York Times» статью С. Сестановича, которую «Коммерсант» назвал «ЦРУ сообщило, что президент России Борис Ельцин скончался»:

«Почти каждый, кто работал в правительстве, знает какую-нибудь историю, которая сейчас, в свете событий в Ираке, постоянно пересказывается, – о том, как принималось некое важное решение на основе информации, оказавшейся впоследствии неверной. Моя любимая история относится к августу 1998 года, когда всего за три дня до визита Билла Клинтона в Москву ЦРУ сообщило, что президент России Борис Ельцин скончался.

В 1998 году сообщение о смерти господина Ельцина было, естественно, не более сенсационным, чем в 2003 году информация о наличии у Ирака оружия массового уничтожения. Оно не противоречило тому, что мы знали о его здоровье и привычках, а также тщательно скрываемой истории его болезней. Не удивило никого и то, что об этом событии не было широко объявлено. Российский финансовый кризис, разразившийся за десять дней до этого, повлек за собой политический кризис, и мы предположили, что в Кремле сейчас вовсю идет закулисная борьба за право занять президентское кресло.

В последовавших мучительных телефонных переговорах правительственные органы придерживались своих привычных ролей. ЦРУ настаивало на достоверности своих источников, однако избегало давать какие-либо рекомендации. Представители Национального совета безопасности, зная, что господин Клинтон не испытывал большого желания ехать в Москву, хотели тут же отменить эти планы. Госдепартамент (в данном случае это был я) настаивал на том, что мы будем выглядеть очень странно, если отменим встречу из-за смерти Ельцина, а выяснится, что он не умер.

В конце концов мы решили, что либо российская сторона в течение 24 часов организует заместителю госсекретаря Строубу Тэлботту, который находился в Москве с подготовительным визитом, встречу с господином Ельциным, либо мы отменим запланированный саммит. Ничто другое нас бы не убедило: ни телефонный разговор, ни выступление по телевидению, ни заявление врачей . На следующий день господин Ельцин, крепкий и бодрый, приветствовал господина Тэлботта в своем кабинете, а спустя два дня в Москву вылетел Билл Клинтон.

После окончания визита я позвонил аналитику ЦРУ, который передал ложную информацию. Он извинялся довольно своеобразно. «Вы должны понять, – говорил он. – Прошлой весной мы прозевали индийские и пакистанские ядерные испытания. Мы прикладываем столько усилий к тому, чтобы ничего не упустить».

Уроки, которые можно извлечь из этого эпизода, такие же, какие дает нам ситуация с Ираком: секретные разведданные зачастую слишком недостоверны, чтобы на них можно было полагаться в принятии важных решений; если же информация подтверждает и без того существующие у нас представления или соответствует нашим планам, то ее проверяют очень поверхностно.

Однако этот «смертельный случай» с господином Ельциным в 1998 году содержит и еще один урок, который в нынешней ситуации, к сожалению, не учитывают. Что должны делать лица, определяющие политический курс, если у них есть не вполне достоверная информация по важному вопросу (а именно так и бывает практически всегда)? И тогда и сейчас этот вопрос решается путем перекладывания ответственности за поиск доказательств. Если бы нам тогда отказали во встрече с господином Ельциным, это вряд ли доказывало бы, что он умер. Но мы все равно отменили бы визит на высшем уровне. У нас не оставалось бы другого пути, но уже не из-за нашей плохой работы, а из-за нежелания российской стороны сотрудничать.

Объявление войны и отмена визита – абсолютно несравнимые вещи, но позиция администрации Буша по отношению к Саддаму Хусейну в преддверии войны соответствовала той же схеме: от него потребовали, чтобы он доказал, что американские разведданные неверны – чтобы ответственность за начало войны лежала на нем, а не на нас.