Фридрих Шиллер - Тридцатилетняя война

Однако поражение, постигшее французов, могло стать пагубным для шведов, ибо теперь вся военная мощь императора целиком обратилась против них и к числу их врагов за это время прибавился ещё один. Неожиданно покинув в сентябре 1643 года Моравию, Торстенсен направился в Силезию. Причин этого решения никто не знал, а частыми переменами маршрута он ещё усиливал неизвестность. Из Силезии он кружным путём приблизился к Эльбе; императорские войска следовали за ним до Лузации. Приказав у Торгау навести мост через Эльбу, он распустил слух, что предполагает через Мейсен вторгнуться в Верхний Пфальц и Баварию. При Барби он снова сделал вид, будто хочет перейти Эльбу, но двигался всё далее по ней, до самого Гавельберга, где, наконец, объявил своей изумлённой армии, что ведёт её в Голштинию против датчан.

Король Христиан IV давно уже возбуждал негодование шведов пристрастностью, проявленной им в роли посредника, завистью, с которой он противодействовал успехам их оружия, препятствиями, которые он чинил шведскому судоходству в Зунде, и поборами, которыми обременял развивавшуюся шведскую торговлю. Эти непрестанные оскорбления требовали возмездия. Сколь ни опасным казалось затеять новую войну в то время, когда государство, несмотря на все недавние победы, изнемогало под бременем старой, — жажда мести и вековая национальная вражда пересилили эти колебания шведов, и самые трудности, в которые вовлекла Швецию война в Германии, являлись лишним мотивом попытать счастья в борьбе против Дании. Ведь дошло уже до того, что войну продолжали лишь затем, чтобы дать войскам работу и хлеб, дрались почти исключительно из-за выгодных зимних квартир, и богатые стоянки армии ценились дороже выигранного генерального сражения. Но почти все области Германии были опустошены и истощены: не было ни провианта, ни лошадей, ни людей, а всем этим изобиловала Голштиния. Если здесь удастся хотя бы навербовать солдат, подкормить лошадей и людей и добыть коней для кавалерии, то уже этот успех окупит все труды и опасности. Затем, ввиду вероятного открытия мирных переговоров, очень важно было не допустить в этом деле пагубного влияния Дании, отдалить, искусно переплетая противоречивые интересы, самый мир, который, по-видимому, не обещал быть очень выгодным для Швеции, и, так как предстояло решить вопрос о размерах вознаграждения, умножить число своих завоеваний, чтобы тем вернее обеспечить за собой именно то, что желательно было получить. Тяжёлое положение Дании позволило надеяться на ещё больший успех, если замысел будет выполняться быстро и без огласки. Действительно, в Стокгольме так тщательно соблюдали тайну, что датские министры ничего не заподозрили и в эти дела не были посвящены ни Франция, ни Голландия. Не объявив войны, открыли шведы военные действия — Торстенсен вторгся в Голштинию прежде, чем там могли предположить возможность нападения. Не встречая противодействия, шведские войска потоком хлынули в это герцогство и захватили все крепости, кроме Рендсбурга и Глюкштадта. Другая армия вторгается в Схонен, где также наталкивается лишь на слабое сопротивление, и единственно непогода препятствует предводителям переправиться через Малый Бельт и перенести войну в Фионию и Зеландию. Датский флот был разбит у Фемарна, и сам Христиан, находившийся при нём, потерял правый глаз, выбитый осколком. Королю, отрезанному от помощи своего дальнего союзника, императора, грозит опасность, что его королевство целиком будет захвачено шведами. Казалось, и впрямь исполняется якобы сделанное знаменитым Тихо Брагепредсказание, гласившее, что в 1644 году Христиан IV должен будет покинуть своё государство, унося с собой лишь посох.

Но император не мог равнодушно допустить, чтобы Дания стала жертвою шведов, которые значительно усилились бы за счёт этого королевства. Как ни велики были трудности, сопряжённые с дальним походом по опустошённым дотла землям, он всё же не замедлил отправить в Голштинию армию под начальством графа Галласа, после отставки Пикколомини снова назначенного главнокомандующим. Галлас действительно прибыл в герцогство, взял Киль и надеялся, соединившись с датчанами, запереть шведскую армию в Ютландии. В то же время гессенцы и шведский генерал Кенигсмарк были отвлечены действиями Гацфельда и архиепископа Бременского, сына Христиана IV; но нападение на Мейсен, предпринятое архиепископом, завлекло его в Саксонию. Однако Торстенсен, проскользнув в незанятый проход между Шлезвигом и Стапельгольмом со своей, пополненной свежими силами армией двинулся навстречу Галласу и оттеснил его вверх по Эльбе к Бернбургу, где императорские войска расположились укреплённым лагерем. Торстенсен перешёл Заале и занял позицию в тылу неприятеля, отрезав его этим маневром от Саксонии и Чехии. В императорском лагере разразился голод, уничтоживший большую часть армии; отступление к Магдебургу ничем не улучшило её отчаянного положения. Кавалерия, пытавшаяся скрыться в Силезию, была настигнута и рассеяна Торстенсеном у Ютербога; остальное войско после тщетной попытки пробиться с мечом в руке было почти всё уничтожено под Магдебургом. От всего войска Галласу осталось лишь несколько тысяч человек да слава никем не превзойдённого мастера в истреблении собственной армии. После этой неудачной попытки спасти короля Датского последний запросил мира и получил его в Бремзебро в 1645 году на очень тяжёлых условиях.

Торстенсен не удовольствовался этими успехами своего оружия. В то время как один из его помощников, Аксель Лилиенстерн, тревожил Саксонию, а Кенигсмарк овладел Бременом, сам он во главе шестнадцатитысячной армии вторгся с восемьюдесятью орудиями в Чехию, стараясь опять перенести войну в наследственные владения Австрийского дома. Узнав об этом, Фердинанд сам поспешил в Прагу, чтобы личным присутствием возбудить мужество войск и ввиду отсутствия даровитого главнокомандующего и раздоров между многочисленными командирами получить возможность быстрее и энергичнее действовать самому поблизости от театра войны. По распоряжению императора Гацфельд собрал все австрийские и баварские войска и 24 февраля 1645 года у Янкова, или Янковица, против своей воли и вопреки советам, которые он давал, двинул их — последнюю армию императора и последний оплот его государства — навстречу наступающему неприятелю. Фердинанд полагался на свою кавалерию, превосходившую неприятельскую на три тысячи коней, и на помощь девы Марии, явившейся ему во сне и обещавшей верную победу.

Численный перевес императорских войск не устрашил Торстенсена, вообще не привыкшего считать врагов. Уже при первом нападении левое крыло, заведённое генералом лиги фон Гецем в очень неудобную местность среди болот и лесов, пришло в полное расстройство; сам командир пал, вместе с ним — и большинство солдат; почти все боевые припасы армии достались неприятелю. Это неудачное начало решило судьбу всего сражения. Неуклонно наступая, шведы овладели важнейшими высотами и после восьмичасового кровопролитного боя, после бешеной атаки неприятельской кавалерии и отчаянного сопротивления пехоты остались хозяевами поля битвы. Две тысячи австрийцев полегли на месте, сам Гацфельд был взят в плен с тремя тысячами воинов. Так погибли в один день лучший полководец и последняя армия императора.