Фридрих Шиллер - Тридцатилетняя война

Теперь перед королём лежало два пути на Магдебург: один из них, западный, проходил по истощённой стране и среди неприятельских войск, которые могли помешать ему переправиться через Эльбу; другой, южный, проходил через Дессау или Виттенберг, где были мосты для перехода через Эльбу и где можно было получить из Саксонии провиант. Но для этого требовалось разрешение курфюрста Саксонского, которому Густав имел все основания не доверять. Поэтому, прежде чем двинуться в путь, он просил курфюрста разрешить ему свободный проход и за наличные деньги доставить необходимые для его войск припасы. В этой просьбе ему было отказано, и никакие представления не могли заставить курфюрста отказаться от нейтралитета. Пока тянулись переговоры, пришло известие о страшной судьбе Магдебурга.

Тилли объявил о ней всем протестантским государям тоном победителя и, не теряя ни минуты, поспешил воспользоваться всеобщим ужасом. Авторитет императора, значительно ослабленный успехами Густава, сразу возрос и после этого решительного события стал грознее, чем когда-либо; изменение положения ярче всего сказалось во властном языке, которым он заговорил теперь с протестантскими чинами. Постановления Лейпцигского союза были отменены императорским решением, особым декретом распущен самый союз, всем непокорным чинам пригрозили судьбой Магдебурга. В качестве исполнителя императорского указа Тилли немедленно направил свои войска против епископа Бременского, который был членом Лейпцигского союза и набирал солдат. Устрашённый епископ поспешил тотчас же уступить их Тилли и подписал отмену лейпцигских постановлений. Императорская армия, под предводительством графа фон Фюрстенберга возвращавшаяся в это время из Италии, поступила таким же образом с правителем Вюртембергским. Герцог принуждён был подчиниться реституционному эдикту и всем декретам императора и, кроме того, обязался делать ежемесячный взнос в размере ста тысяч талеров на содержание императорских войск. Такая же дань была наложена на города Ульм и Нюрнберг и на округа Франконский и Швабский. Страшна была расправа императора в Германии. Внезапный перевес, достигнутый им вследствие падения Магдебурга, скорее мнимый, нежели действительный, побудил его преступить грань прежней умеренности и предпринять несколько поспешных и насильственных шагов, которые, наконец, заставили германских князей преодолеть свои колебания и примкнуть к Густаву-Адольфу. Как ни печальны были, таким образом, ближайшие следствия гибели Магдебурга для протестантов, следствия более отдалённые были благодетельны для них. Первое изумление очень быстро уступило место действенному негодованию. Отчаяние придавало силы, и германская свобода воскресла из пепла Магдебурга.

Среди государей, заключивших Лейпцигский союз, курфюрст Саксонский и ландграф Гессенский были гораздо опаснее всех других, и верховенство императора в их владениях не могло считаться устойчивым, покуда эти два государя не были обезоружены. Тилли обратил оружие прежде всего против ландграфа и прямо от Магдебурга двинулся в Тюрингию. Саксонско-Эрнестинские и Шварцбургские земли подверглись во время этого похода неописуемому разорению. Франкгаузен был на глазах Тилли безнаказанно разграблен и обращён его солдатами в пепел. Горько поплатились несчастные крестьяне за то, что их повелитель благоприятствовал шведам. Эрфурту, ключу Саксонии и Франконии, пригрозили осадой, от которой он откупился добровольной поставкой провианта и денежной данью. Отсюда Тилли отправил уполномоченного к ландграфу Кассельскому с требованием немедленно распустить свои войска, отказаться от участия в Лейпцигском союзе, впустить императорские полки в свою страну и в свои крепости, уплатить контрибуцию и определённо заявить себя другом или врагом. Такое обращение приходилось терпеть германскому государю от слуги императора! Но это чрезмерное требование было подкреплено сопровождавшей его грозной воинской силой, а свежее воспоминание о потрясающей судьбе Магдебурга должно было усилить впечатление. Тем большей похвалы достойно бесстрашие, с которым ландграф ответил на это предложение: впускать в свои крепости и в свою столицу чужих солдат он, дескать, совершенно не собирался и не собирается; его войска нужны ему самому; от нападения он сумеет защититься. Если у генерала Тилли не хватает денег и провианта, пусть отправляется в Мюнхен: там того и другого много. Ближайшим следствием этого вызывающего ответа было вторжение двух императорских отрядов в Гессен, но ландграф так встретил их, что им не удалось натворить больших бед. Когда же сам Тилли со всем своим войском двинулся за ними следом, то, конечно, несчастной стране пришлось бы дорого заплатить за стойкость своего государя, если бы маневры короля Шведского вовремя не отвлекли императорского полководца.

Густав-Адольф принял весть о гибели Магдебурга с глубочайшей скорбью, усугублённой ещё тем обстоятельством, что теперь Георг-Вильгельм согласно договору потребовал возвращения крепости Шпандау. Потеря Магдебурга скорее усилила, нежели ослабила основания, по которым для короля было так важно обладание этой крепостью, и чем больше приближался неминуемый решительный бой между ним и Тилли, тем тяжелее было ему отказаться от единственного убежища на случай несчастного исхода. Истощив напрасно всевозможные представления и просьбы пред курфюрстом Бранденбургским, холодное упорство которого, напротив, возрастало с каждым днём, он отдал, наконец, своему коменданту приказ очистить Шпандау, но одновременно заявил, что с этого дня будет относиться к курфюрсту как к неприятелю.

Чтобы придать вес этому заявлению, он появился со своей армией под стенами Берлина. «Я не хочу, чтобы со мной обходились хуже, чем с генералами императора, — ответил он посланцам ошеломлённого курфюрста, когда они явились в его лагерь. — Ваш повелитель принял их в свои владения, снабдил всем, в чём они нуждались, передал им все крепости, какие они хотели, и всеми этими любезностями не мог добиться даже того, чтобы они более человечно обходились с его народом. Всё, чего я от него требую, это обеспечение безопасности моего движения, небольшую сумму денег и хлеб для моих войск; и за это я обещаю ему охранять его владения и избавить его от войны. Но на этих моих требованиях я должен настаивать, и пусть брат мой курфюрст спешно решит, хочет ли он иметь меня своим другом, или же хочет допустить опустошение своей столицы». Этот решительный тон произвёл должное впечатление, а пушки, направленные на город, победили все колебания Георга-Вильгельма. Через несколько дней был подписан союзный договор, по которому курфюрст обязался вносить ежемесячно тридцать тысяч талеров, оставлял Шпандау в руках короля и обещал всегда, когда только понадобится, впускать его войска и в Кюстрин. Это решительное соединение курфюрста Бранденбургского со шведами встретило в Вене не лучший приём, чем раньше такое же решение герцога Померанского. Но неблагоприятный поворот счастья, который вскоре испытало оружие императора, не дал ему возможности выразить своё раздражение иначе, как словами.