Фридрих Шиллер - Нечто о первом человеческом обществе по данным Моисеева Пятикнижия

Теперь он был уже слишком облагорожен для рая, и если порою, под гнётом нужды и забот, он и мечтал вернуться туда, то потому лишь, что ещё не познал себя самого. Внутреннее нетерпеливое влечение — пробудившаяся в нём жажда деятельности — преследовало бы его в этом праздном благополучии и отравило бы радости, достигнутые им без приложения труда. Оно превратило бы рай в пустыню, а вслед за тем пустыню — в рай. Не будь у человека необходимости бороться с врагами более страшными, чем неурожай, ярость диких зверей и непогода, — люди были бы счастливы. Однако на человека наседала нужда, в нём заговорили страсти, и вскоре они восстановили его против себе подобных. С таким же человеком, как он сам, пришлось ему вступить в борьбу за собственное существование, борьбу длительную, запятнанную преступлениями, до сих пор не закончившуюся, — но лишь в этой борьбе могли совершенствоваться его разум и его нравственность.

Уже первые сыновья, рождённые праматерью человечества, имели перед своими родителями весьма важное преимущество: они воспитывались людьми. Все успехи, достигнутые родителями самостоятельно и потому в медленном и упорном труде, пошли на пользу их отпрыскам. С самого раннего возраста передавались они детям, как бы играючи, в наставлениях, проникнутых нежной родительскою любовью и лаской. Таким образом, начиная с первого сына, рождённого женщиной, вступает в действие мощное орудие, то орудие, благодаря которому род человеческий сохранил все накопленные им знания и будет сохранять их и впредь, а именно: традиция, или передача понятий.

Здесь повествование Моисея прерывается, и после промежутка, объемлющего свыше пятнадцати лет, оба сына предстают перед нами уже взрослыми. Этот отрезок времени имеет, однако, существенное значение для истории человечества, и если источник оставляет нас здесь перед пробелом, то разум наш должен постараться восполнить его.

Рождение сына, его кормление, уход за ним и его воспитание в немалой мере приумножили познания, обязанности и опыт первого человека, и мы должны попытаться показать это с возможною полнотой.

Своим насущнейшим материнским обязанностям первая мать училась несомненно на примере животных; что же касается облегчения родов, то ему, надо полагать, её научила нужда. Забота о детях заставила её обратить внимание на множество мелочей, создающих уют и удобства и доселе неведомых ей; количество предметов, которые она научалась употреблять, всё возрастало, и материнская любовь была на этот счёт чрезвычайно изобретательна.

До этого времени родители знали лишь один-единственный вид общественных отношений, лишь одну любовь, ибо каждый из них имел перед собою только одно существо. Теперь, с появлением нового существа, им открылся новый вид любви, они познали новый вид нравственных отношений — родительскую любовь. Это новое, совершенно бескорыстное чувство было более чистым, нежели то, уже им известное, которое основывалось исключительно на удовольствии и на потребности в общении друг с другом.

Таким образом, испытав это новое для себя ощущение, они поднялись на более высокую ступень нравственности, оно облагородило их.

Но любовь к детям, общая отцу и матери, повлекла за собою немалую перемену и в отношениях, ранее существовавших между ними. Совместные заботы, радости, нежное участие к общему предмету любви соединяли их ныне новыми, прекраснейшими узами. При этом каждый из них открывал в другом новые черты нравственной красоты, и всякое такое открытие возвышало их взаимоотношения и придавало им утончённость. Мужчина любил в жене мать — мать любимого им сына. Женщина уважала в муже отца — кормильца её ребёнка. Чувственное влечение, привязывавшее их друг к другу, возвысилось до глубокого взаимного уважения, из своекорыстной любви полов выросло прекрасное чувство — супружеская любовь.

Вскоре этот нравственный опыт был обогащён новыми переживаниями. Дети росли, и между ними в свою очередь постепенно возникали нежные узы. Ребёнок охотнее всего тянется к такому же ребёнку, как он, ибо всякое существо, любя подобных себе, любит в сущности самое себя. Из таких тонких, почти неприметных нитей, связывавших детей между собою, выросло чувство братской любви — новое открытие для первых родителей. Теперь они видели перед собой, за пределами их собственных отношений , картину взаимоприязни и благожелательства, и они вновь переживали свои давние чувства, отражённые на этот раз в зеркале юности.

Пока они оставались одни, они жили лишь в настоящем и прошлом, тогда как теперь им сулило радости далёкое будущее. Поскольку они наблюдали, как подрастают их дети и каждый день раскрывает в них неведомые доселе способности, перед родителями возникали заманчивые картины будущего, когда их дети станут взрослыми и уподобятся им самим, и в их сердцах пробуждалось новое чувство — надежда . Сколь безгранична область, открываемая людям надеждой! Прежде они могли испытывать удовольствие лишь однократно , непосредственно ощущая его, — теперь же, ожидая его, они могли бесчисленное множество раз наслаждаться всякой будущей радостью.

Когда же дети подросли уже не в мечтах, а в действительности — какое многообразие воцарилось в этом первом человеческом обществе! Всякое понятие, сообщённое ими детям, по-своему преломлялось в каждой из юных душ и поражало новизной. Теперь возник оживлённый обмен мыслями, для нравственного чувства открылись возможности широкого проявления, и это в свою очередь развивало его; язык, становясь богаче, стал выражать понятия точнее и красочнее и уже отваживался передавать более тонкие ощущения; человек приобретал новые сведения об окружавшей его природе и стал по-новому применять уже добытые прежде. Теперь всё внимание человека было поглощено им самим. Теперь не было больше опасности, что люди могут унизиться до подражания животным!

Успехи культуры сказались уже в первом поколении людей. Адам возделывал землю. Один из его сыновей, как нам известно, открыл новый способ пропитания — он занялся скотоводством. Таким образом, уже в те времена человечество, в зависимости от условий существования, делилось на два разряда: земледельцев и пастухов.

Школою первого человека была природа, и ей он обязан всеми полезными в жизни знаниями. При внимательном наблюдении порядок размножения в растительном мире не мог надолго остаться для него тайною. Он видел, как природа сеет и как она поливает, и в нём пробудилось желание подражать её примеру, а вскоре и нужда побудила его оказывать природе поддержку и умелыми действиями увеличивать её добровольные щедроты.