Пауль Карель - Гитлер идет на Восток (1941-1943)

– Что тебя принесло в эту дыру? - Затем указал на стол. - Садись, позавтракай со мной. Расскажи, что нового. - Павлов хотел еще что-то добавить, но осекся, почувствовав холодок, исходивший от Еременко. Тот ничего не сказал. Молча вручил Павлову приказ о его отстранении от должности. Тот пробежал текст глазами. Лицо Павлова словно бы окаменело. И куда меня теперь?

– Народный комиссар приказал вам отправляться в Москву.

Павлов кивнул.

– Чаю-то хоть выпьешь? - спросил он.

Еременко отрицательно покачал головой:

– Я считаю более важным ознакомиться с обстановкой на фронте.

Павлов почувствовал укор в словах нового командующего и попытался оправдаться:

– Мои части оказались неготовыми к внезапному нападению противника. Мы не были организованы для ведения боевых действий. Значительная часть солдат и офицеров находилась в гарнизонах или на полигонах. Все занимались обычными мирными делами, когда враг напал на нас. Они просто прокатились по нам, раздавили, а сейчас у них в руках Бобруйск и Минск. Нас никто не предупредил. Приказ об объявлении тревоги в приграничных частях пришел слишком поздно. Мы ни о чем и понятия не имели.

Мы не подозревали - веская причина. И Еременко, у которого не находится других добрых слов для Павлова, пишет: "В этом Павлов был прав. Сегодня мы знаем. Приди приказ об объявлении тревоги в приграничных частях раньше, все могло выйти по-иному".

Тут для военных историков возникает жизненно важный вопрос: действительно ли русские оказались совершенно застигнуты немцами врасплох, верно ли, что они ни о чем не догадывались и занимались своими обыденными делами? Были ли они и в самом деле так уж неподготовлены и правда ли, что они отвели свои заведомо уступавшие немецким войска - как утверждают многие и поныне - к Дону и низовьям Волги, чтобы заманить немцев в глубь советской земли и там разделаться ними? Может, так все и было? Нет, не так.

Безусловно, совершенно не подлежит сомнению то, что 22 июня советские войска на границе оказались в тактическом отношении застигнутыми врасплох. Лишь несколько мостов на протяжении 1500-километровой границы русские успели взорвать вовремя. Наиважнейшие мосты через Мемель, Неман, Буг, Сан и Прут - и даже мосты через Западную Двину в Даугавпилсе, несмотря на то что они находились в 250 километрах от границы1, - оказались захвачены немцами в результате дерзких ударов или хитрости. Доказывает ли это, что русские ни о чем не догадывались?

Но как же тогда объяснить тот факт, что 22 июня 146 немецким дивизиям вторжения, общей численностью 3 000 000 человек, на противоположной стороне границы противостояли 139 советских дивизий и 29 отдельных бригад, численностью 4 700 000 человек? Только на летных полях в Белоруссии дислоцировалось 6000 самолетов ВВС Советского Союза. Значительная часть их, правда, была представлена устаревшими машинами, однако по меньшей мере 1300 или 1500 самолетов были самых новых марок. В то же время Люфтваффе начали кампанию, имея не более 1800 боеспособных самолетов.

Из всего этого напрашивается вывод, что на самом деле русские хорошо подготовились к обороне. Чем же тогда объяснить такое скверное положение дел на границе? Где же разгадка этой тайны?

23 февраля 1941 г. министр обороны Советского Союза Тимошенко заявлял следующее: "Несмотря на успех нашей политики нейтралитета, весь советский народ должен находиться в состоянии постоянной готовности к вражескому нападению".

10 апреля 1941 г. военный совет Советского Союза тайно объявил состояние повышенной боеготовности на так называемом Западном фронте. Почему? В силу каких обстоятельств? Ввиду какой информации, каких известий?

Что ж, новости, поступавшие в Москву с января 1941 г., выглядели довольно тревожными. Сведения доставлялись через прекрасно организованную советскую шпионскую сеть. Леопольд Треппер - кличка Гильберт, также известный как Большой шеф - свободно курсировал между Берлином и Парижем, собирая на всей подконтрольной Гитлеру территории информацию, которая затем передавалась в Москву через советское посольство в Берлине.

Действовавший в Брюсселе майор советской разведки Виктор Соколов кличка Кент - получал информацию от хорошо осведомленных членов западных компартий. Разведывательная сеть Соколова называлась "Красная капелла".

Из Швейцарии поставлял сведения самый изобретательный советский агент - Рудольф Рёсслер, работавший под псевдонимом Люси, член "Красной капеллы", подчинявшийся советскому резиденту Радо.

Но самым лучшим приобретением советской военной разведки являлся, безусловно, доктор Рихард Зорге, журналист, имевший тесные связи с посольством Германии в Токио. Зорге внес в дело победы советского народа в Отечественной войне вклад больший, чем целая армия. Именно Зорге предоставил Сталину верную информацию о том, что японцы не станут нападать на Красную Армию в Маньчжурии. Донесение Зорге позволило русским перебросить с Дальнего Востока дивизии, сыгравшие решающую роль в битве за Москву, Курск и Сталинград.

Все эти источники поставляли руководству Красной Армии горы информации о военных планах Гитлера в отношении Советского Союза. Вся агентура предупреждала о грядущем вторжении. И если даже в донесениях "пианистов" "Красной капеллы" и были какие-то пробелы, их вполне можно было восполнить за счет сведений представителей западных держав, пользовавшихся данными, добываемыми британскими и американскими секретными службами.

Вот одно свидетельство того, что нападение немцев, включая его дату, не могло являться полным сюрпризом для русских. 25 апреля 1941 г. военно-морской атташе Германии в Москве в своей телеграмме, направленной в верховное командование ВМФ через министерство иностранных дел в Берлине, сообщал: "Слухи о неминуемой войне между немцами и русскими ширятся. Британский посол называет дату ее начала - 22 июня".

Из этого следует, что по крайней мере за два месяца до нападения Германии на Советский Союз половина жителей Москвы находилась в курсе планов Гитлера - знала о готовившемся вторжении. А что же Сталин? Может, ему не говорили? Конечно же, говорили. Он прекрасно понимал значение разведки и лично курировал соответствующее ведомство.

В марте 1937 г. в обращении к ЦК Коммунистической партии относительно задач стратегической разведки он высказывался так: "Чтобы выиграть сражение в войне, понадобится несколько корпусов красноармейцев. Но лишить победы на фронте способны несколько шпионов в штабе армии, даже в штабе дивизии, которые могут, вызнав планы операций, передать их противнику".

На XVIII съезде партии в 1939 г. Сталин вновь коснулся данной темы: "Наша армия и разведка пристальным взором следят за врагами уже не внутри нашей страны, а за ее пределами". Можно ли после такого заявления поверить, что в 1941 г. Сталин не придавал значения поступавшим к нему от разведки сведениям о военных приготовлениях Германии к нападению на СССР? Мог ли он не располагать точными данными? В его распоряжении были первоклассные информаторы. От Берлина до Токио, от Парижа до Женевы, коммунистические агенты - часто весьма уважаемые люди вне каких бы то ни было подозрений занимали высокие посты и располагали ценными сведениями.