Пауль Карель - Гитлер идет на Восток (1941-1943)

Из мемуаров маршала Чуйкова мы узнаем, в сколь катастрофичном положении находились две советские армии в Сталинграде после того, как сдали позиции на подступах к городу. Даже опытные командиры считали, что шансов удержать Сталинград практически нет. Генерал Лопатин, командующий 62-й армией, полагал, что отстоять его будет невозможно, и потому решил оставить город. Но когда Лопатин попытался осуществить свое намерение, его начальник штаба, генерал Крылов, отказался дать свое согласие и отправил срочный рапорт Хрущеву и Еременко. Лопатина освободили от командования, хотя трусом он ни в коем случае не был.

Понять решение Лопатина нетрудно, если только ознакомиться с тем, что рассказывает в своих воспоминаниях Чуйков по поводу ситуации в Сталинграде и около него. Чуйков пишет: "Было больно от того, что приходится сдавать эти последние километры и метры под Сталинградом и видеть превосходство противника в числе, военном искусстве и инициативности".

Маршал описывает, как искали спасения рабочие совхозов, где располагались различные штабы 64-й армии. "По дорогам к Сталинграду и к Волге шли толпы. Снялись с мест семьи колхозников и рабочих совхозов, вместе со скотиной. Они все шли к переправам через Волгу, гнали перед собой животных и несли на спинах свои пожитки. Сталинград пылал. Слухи о том, что немцы в городе, только усиливали панику".

Так выглядела сложившаяся обстановка. Но Сталин не собирался сдавать город без кровопролитной борьбы. Он послал одного из своих верных соратников, пламенного большевика Никиту Сергеевича Хрущева, на фронт как члена военного совета, чтобы он сплотил солдат и офицеров двух армий и гражданское население на последний бой - бой до конца. Пожертвовать собой, чтобы отстоять город Сталина, должно было стать делом чести каждого коммуниста.

Трехтомная история Второй мировой войны генерал-лейтенанта Платанова содержит некоторые данные, наглядно иллюстрирующие ситуацию: 50 000 гражданских лиц добровольцами записались в народное ополчение, 75 000 жителей поступило на службу в 62-ю армию, 3000 девушек было мобилизовано в качестве медсестер, телефонисток и радисток, 7000 комсомольцев в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет получили оружие и влились в боевые части. Все стали солдатами. Рабочие являлись на поле боя с оружием, которое выпускали на заводах, где работали. Орудия, произведенные на заводе "Баррикады", едва сойдя с конвейера, устанавливались на территории завода и открывали огонь по врагу. В роли артиллерийской прислуги выступали сами же рабочие завода.

12 сентября Еременко и Хрущев вверили генералу Чуйкову командование 62-й армией, которой с момента отстранения Лопатина руководил начальник штаба, Крылов, и поручили оборону крепости на Волге. Выбор был превосходный. Едва ли Хрущев и Еременко смогли найти лучшего командующего, чем Чуйков, - жесткого, честолюбивого, наделенного талантами стратега и невероятно целеустремленного. Ему не довелось пережить катастроф, выпавших на долю Красной Армии в 1941 г., потому что в то время Чуйков находился на Дальнем Востоке. Его переполняли нерастраченные силы и не преследовали призраки пережитых потерь, как многих из его товарищей.

12 сентября ровно в 10.00 Чуйков докладывал о прибытии Хрущеву и Еременко в штабе фронта в Ямах, маленькой деревне на дальнем, левом берегу Волги. Интересно, что беседу вел Хрущев, а не Еременко, командующий.

Согласно мемуарам Чуйкова, Хрущев сказал: "Генерал Лопатин, бывший командующий 62-й армией, считает, что его армия не может удержать Сталинград. Но отступать больше нельзя. Поэтому его и освободили от занимаемой должности. По согласованию с Верховным Главнокомандующим, военный совет фронта предлагает вам, товарищ Чуйков, принять на себя командование 62-й армией. Как вы понимаете вашу задачу?"

"Вопрос застал меня врасплох, - пишет Чуйков, - но у меня не было времени на обдумывание, и я сказал: "Сдача Сталинграда нанесет удар по моральному духу нашего народа. Я клянусь не сдавать города. Мы удержим Сталинград или умрем там". Н.С.Хрущев и A.И.Еременко посмотрели на меня и сказали, что я верно понимаю свою задачу".

Через десять часов корпус Зейдлица начал штурм центра Сталинграда. Командный пункт армии Чуйкова на высоте 102 разрушила бомба, и генералу вместе со всем штабом, поваром и официанткой пришлось перемещаться в блиндаж в устье Царицы поблизости от Волги.

На следующий день, 14 сентября, солдаты 71-й пехотной дивизии генерала фон Гартманна находились уже в городе. Неожиданным броском они ворвались в центр и пробили узкий коридор к берегу Волги.

В тоже самый час панцергренадеры 24-й танковой дивизии атаковали часть города, расположенную южнее устья Царицы, прокладывая себе путь через кварталы старого Царицына, захватили железнодорожный вокзал, а 16 сентября батальон фон Гейдена также вышел к Волге. Части 14-й танковой и 29-й моторизованной дивизий заняли позиции между Бекетовкой и Сталинградом в пригороде Купоросное с 10 сентября, отрезав город и реку с юга. Только в северной части города Чуйков продолжал держаться.

– Нам нужно выиграть время, - сказал он своим командирам. - Время, чтобы подтянуть резервы, время, чтобы измотать немцев. Время - кровь, заметил он, перефразируя американскую аксиому: время - деньги.

Время действительно было кровью. Вся суть происходившего в ходе битвы за Сталинград выражена одной этой короткой фразой.

Глинка, повар Чуйкова, вздохнул с облегчением, когда смог попасть на свою кухню в блиндаже. Над головой у него находилось десять метров земли. Не в силах сдержать радости, он сказал официантке:

– Тася, голубка ты моя, тут в наш суп не будут сыпаться осколки. Ни один снаряд не пробьет такую крышу.

– А вот и пробьет, - отозвалась Тася, знавшая, чего боится Глинка. Однотонная бомба спокойно пробьет ее - генерал сам так говорил.

– Однотонная бомба? А таких что, много? - забеспокоился повар.

Тася успокоила его:

– Один шанс из миллиона. Только если она попадет прямо в наш блиндаж. Так сказал генерал.

Шум сражения проникал в глубокие подземные помещения лишь издали. Потолок и стены покрывали доски. В блиндаже насчитывалось примерно десять комнат для работников штаба армии. Прямо в центре находилась большая комната для генерала и начальника штаба. Один из выходов так называемой царицынской землянки, построенной летом для штаба фронта, вел к устью Царицы возле высокого берега Волги, а другой заканчивался на улице Пушкина. К дощатой стене в кабинете Чуйкова крепился нарисованный от руки план Сталинграда размерами примерно три на два метра - штабная оперативная карта. Фронта больше не было; расстояния на оперативной карте измерялись не в километрах, а в метрах. Борьба велась за углы улиц, кварталы и отдельные здания.