Пауль Карель - Гитлер идет на Восток (1941-1943)

– С наступлением зимы? - переспрашивали они. - Да Ленинград падет задолго до первых холодов.

Но Ленинград не пал. Почему?

Потому что Гитлер и Верховное командование Вермахта решили не захватывать Ленинграда до наступления зимы, а просто, окружив, взять измором.

Как ни парадоксально это прозвучит, но именно так и случилось. В тот момент, когда была прорвана последняя линия обороны Ленинграда, когда немецкие передовые части штурмом овладели Дудергофскими высотами, когда захватили Урицк и Шлиссельбург, когда северная столица России, объятая страхом, беззащитная лежала перед колоннами наступающих, на пути у них вырос "красный сигнал светофора" - приказ ставки фюрера.

Вот как вспоминает тот момент генерал Рейнгардт, командир 41-го танкового корпуса, позднее получивший звание генерал-полковника: "12 сентября, когда войска уже вовсю предвкушали торжество заслуженной победы, точно холодный душ из штаба танковой группы пришла новость, что вместо штурма Ленинграда будет его блокада. Наступать предполагалось только до дороги Пушкин-Петергоф. В течение нескольких следующих дней 41-й танковый корпус должен был быть переброшен куда-то в другое место. Мы просто ничего не могли понять. В самую последнюю минуту солдат, которые делали все для победы, лишили венца победителей".

Унтер-офицер Фрич только постучал себя по лбу, когда командир 2-й роты 37-го танкового батальона сказал ему:

– Нас не пускают в Ленинград - отводят с передовой. Мне сказал радист в штабе дивизии.

– Вы того, спятили, - отозвался Фрич, прокомментировав таким образом свой жест.

Слухи о принятом решении просочились также и в 1-й танковый полк 1-й танковой дивизии. Но офицеры только мотали головами: "Такого быть не может. Разве для того мы шли из Восточной Пруссии к вратам Ленинграда, чтобы в последний момент развернуться и отправиться обратно, точно мы забрели сюда по ошибке?" Все только об этом и говорили, и все разговоры неизменно кончались одними словами: "Конечно же, такого не может быть".

Приказ по группе армий все еще держали в тайне, поскольку Ленинград надлежало обложить как можно плотнее, захватив еще ряд опорных пунктов неприятеля в городских предместьях - как, например, Колпино и Пулковские высоты. Но какая же часть будет драться с прежним энтузиазмом, если солдаты и офицеры в ней знают, что предстоящие действия есть не что иное, как выравнивание фронта, а главная цель - цель, к которой они стремились, больше не главная цель? Поэтому солдат не спешили разубеждать в том, что задача штурма Ленинграда все еще стоит на повестке дня. Это очень хорошо демонстрирует запись из дневника лейтенанта Штовеса, командовавшего 1-м взводом 6-й роты 1-го танкового полка.

13 сентября три советских тяжелых танка КВ-1 и КВ-2, только что вышедших из сборочного цеха завода в Колпине, частью даже некрашеные, скрежеща гусеницами, появились из утреннего тумана на дороге из Пулкова, направляясь к дороге Пушкин-Красное Село.

Штовес отдал своим трем танкам, стоявшим по обеим сторонам дороги к аэродрому г. Пушкина, приказ приготовиться к бою. Своему водителю он велел спрятать машину за сараем и не глушить двигатель, обеспечивая прикрытие с юга. Сам он вместе с капитаном фон Беркерфельдом проверил посты на подступах к деревне Малая Кабось. Солнце разгоняло густой утренний туман. Было 07.00. Танк № 612 унтер-офицера Бунцеля медленно выехал на дорогу.

Вдруг, точно выскочив из-под земли, перед ними оказались два гиганта КВ-2. Штовес и Беркерфельд бросились в придорожную канаву. Но тут прогремел выстрел. Бунцель оставался начеку. Вновь подала голос его 50-мм танковая пушка. Головной советский танк остановился. Из него повалил дым. Позади двигался второй. Его подбил танк № 614 унтер-офицера Гулиха, находившийся на другой стороне дороги. Первым же выстрелом - прямое попадание. Экипаж КВ-2 выскочил из потерявшей ход машины.

Появилось еще пять чудовищ КВ-2, а из тумана около Малой Кабоси вынырнуло три КВ-1 и направилось прямо на танк № 613 унтер-офицера Оэрляйна. Ехавшие на броне русские пехотинцы спрыгнули на землю и выстроились цепью. Головной КВ выстрелил из своего 152-мм орудия, прямым попаданием угодив в танк Оэрляйна. Тяжелораненый унтер-офицер, наполовину приподнявшись из люка, рухнул на броню башни. Штовес побежал к нему. Справа и слева от него шли в атаку советские пехотинцы. Немецкие посты вокруг Малой Кабоси отходили. Отличить в тумане своих от чужих практически не представлялось возможным.

Вместе с артиллеристом Оэрляйна Штовес первым делом оттащил наиболее тяжело раненного члена экипажа, водителя, к танку унтер-офицера Гулиха, который стоял за небольшим сараем, обеспечивая огневое прикрытие из пулемета. Затем они побежали обратно. Вытащили из башни унтер-офицера Оэрляйна. Они также попытались достать тяжело раненного радиста, но не смогли добраться до него. Не успевали. Из тумана точно призраки появились русские. Донеслось "Ура!". Лейтенант Штовес закрыл все люки ключом с квадратной головкой. Они вытащат радиста позднее, когда отобьют атаку противника и сами контратакуют. А пока нельзя дать русским пробраться в танк. В тот момент раненный в руку артиллерист вскрикнул от боли.

– Давай, парень, беги! - крикнул ему лейтенант. Артиллерист недоучившийся студент-медик - прижал больную руку здоровой и скрылся в тумане. Штовес взвалил находившегося без сознания Оэрляйна на спину и поспешил уйти подальше.

Справа и слева советские пехотинцы шли в штыковую. По-видимому, они приняли лейтенанта-танкиста за одного из своих - наверное, из-за надетого на нем русского ватника.

Штовес воспользовался этим. Он добрался до своего танка, который все еще стоял за сараем, обеспечивая прикрытие от атаки с запада. Приехала санитарная машина и увезла Оэрляйна, его водителя и артиллериста. Над полем боя, точно над котлом с ведьминым варевом, все еще курился туман.

Тем временем 1-ю роту 113-го стрелкового полка охватил приступ паники. Часть отошла от перекрестка в Малой Кабоси. Пехотные орудия, равно как и противотанковая пушка, давно оставили позиции. В двадцати пяти метрах от сарая, за которым стоял танк № 611 лейтенанта Штовеса, прополз КВ-1. Он подставил борт. Бей его! Наводчик ефрейтор Бергенер бил. Второй снаряд вывел русский танк из строя. Машина Штовеса была отлично замаскирована. Она осторожно подъехала к углу деревянного сарая. По дороге шли третий и четвертый КВ. Их командиры нервничали, не понимая, откуда ведется смертоносный огонь.

Бергенер прицеливался:

– Огонь!

Недолет, и снова:

– Огонь!

Второй снаряд попал русскому танку прямо в броневую маску орудия. Четвертый танк, который поспешил развернуться, получил снаряд в корму.