А. Хинштейн - Как убивают Россию (с иллюстрациями)

Оттого, что восставшим массам не удалось захватить архивы КГБ, пыл многих ратоборцев не убавился. Доступ к секретным документам, оказалось, можно получить и безо всякого штурма.

Сразу после августовского путча новым, истинно демократическим председателем КГБ СССР был назначен бывший партработник Вадим Бакатин.

Ничего подобного в истории спецслужб прежде не было; новый председатель с ходу объявил обомлевшим подчиненным, что считает КГБ - организацией преступной. В написанных по горячим следам мемуарах под исчерпывающим названием «Избавление от КГБ» (они увидели свет уже весной 1992-го) Бакатин прямо сообщает, что лубянское ведомство ему «предстояло возглавить, чтобы разрушить», ибо «без ликвидации или серьезного реформирования этой организации… невозможно было надеяться на успех демократических реформ».

Имя Бакатина на Лубянке по сей день произносят с плохо скрываемой ненавистью; и дело здесь не только, а точнее не столько в знаменитой передаче им американцам схемы расположения подслушивающих устройств в здании посольства США.

Бакатин оказался первым руководителем ведомства, кто, мало сказать, не пытался поднять его престиж, напротив, сделал все, чтобы превратить спецслужбу в изгоя. (Он даже придумал специальный ругательный термин «чекизм» - нечто среднее между фашизмом, терроризмом и коммунизмом.)

Объявленная им «политика прозрачности» привела к тому, что по Лубянке хозяйским размашистым шагом начали расхаживать довольно специфические личности, вроде попа-расстриги Глеба Якунина или писателя-эмигранта Владимира Буковского. Впрочем, если б они просто расхаживали, надуваясь от собственной важности, - это можно было бы как-то еще пережить. («Я абсолютно убежден в полной ненужности такой организации, как КГБ», - заявлял журналистам Владимир Буковский, отправляясь на очередную встречу к Бакатину; именно эту мысль он рассчитывал вдолбить в голову прогрессивному председателю). Проблема в том, что перед подобными субчиками оказались распахнуты архивы госбезопасности, включая агентурные дела и материалы оперативных разработок.

Газеты напропалую печатали тогда сенсационные статьи, уличающие самых разных людей в сотрудничестве с КГБ; это незамедлительно привело к массовому оттоку агентуры и фактическому свертыванию оперативной работы. Все громче звучали призывы окончательно открыть архивы и предать огласке имена людей, запятнавших себя сотрудничеством с кровавой охранкой.

«Уничтожать этот материал (картотеку агентуры КГБ. - Авт.) ни в коем случае нельзя, - без тени сомнения объявил, например, зам. председателя российского госкомитета по делам архивов А. Прокопенко, - он необходим для морального обновления общества… Нужно… выявить в руководящих структурах, в церкви тех, кому должно быть предложено оставить занимаемые должности».

Сила любой спецслужбы заключается в ее умении хранить тайны; но когда становится она похожей на проходной двор, а любой поп-расстрига может вынести под рясой охапку секретных документов - это уже не спецслужба, а балаган. Ожидать от нее каких-то результатов - как минимум смешно.

Неудивительно, что именно на 1991-1992 годы пришелся массовый бум предательств, совершенных сотрудниками госбезопасности. Только по официальным данным за период 1991 года шесть офицеров разведки стали перебежчиками; почему западные спецслужбы, которые-де против России теперь не воюют, с радостью распахнули перед ними свои объятия - этим очевидным, казалось бы, вопросом никто отчего-то не задался.

Впрочем, в отличие от чекистов, я не склонен винить Бакатина во всех смертных грехах. Он был лишь продуктом своего времени; таранным орудием в руках новой власти; этаким матросом Железняком демократической волны.

Идеология, которая активно насаждалась тогда, мало чем отличалась от наивно-идеалистических воззрений экзальтированных революционных гимназистов; дескать, пройдет пара лет, коммунизм победит на всем земном шаре, не будет ни денег, ни голода, ни проклятых эксплуататоров.

Советник президента Галина Старовойтова, которую иначе как совестью нации не принято называть, во всеуслышание заявляла, например, что агентура отныне вообще не нужна, это - рудимент режима; стучать на других - низко, подло и безнравственно. Хотя ни в одной стране полиция и спецслужбы не научились еще раскрывать, а главное - предотвращать преступления без сбора оперативной информации. (Между прочим, не будь у МВД и ФСБ агентов, и убийц самой же Старовойтовой никогда не удалось бы найти.)

(Дабы реализовать свои идеи на практике, Старовойтова даже подготовила проект закона о люстрации, который объявлял запрет на профессию для бывших сотрудников КГБ.)

Еще дальше пошел новый министр иностранных дел Борис Панкин. Сразу после своего назначения, в сентябре 1991 - го, он громогласно пообещал сократить до минимума количество сотрудников внешней разведки, работающих под «крышей» посольств и загранпредставительств, а из самого МИДа - и вовсе выгнать чекистов поганой метлой.

«Из всех видов разведки самой неприемлемой представляется мне… та, - объявил министр, - что осуществляется под прикрытием посольств и иных дипломатических учреждений».

Американский посол Роберт Стуруа, немедля отозвался об этой «мудрой» (цитирую дословно) министерской идее в превосходных тонах: «Чем больше мы будем делать, чтобы рассеять взаимные подозрения, и чем больше мы будем сокращать деятельность спецслужб, тем лучше».

Ельцин никогда не любил КГБ, еще со времен своей работы в Свердловске. Неприязнь и недоверие к спецслужбам носило у него характер скорее неосознанно-подсознательный; когда Ельцина брали на руководящую работу, он утаил факт наличия у него репрессированного отца и раскулаченного деда и долгие годы очень боялся, что тайна эта однажды всплывет. (Примерно те же проблемы были, кстати, и у Горбачева, Бакатина, Шеварднадзе и многих других архитекторов перестройки.)

Кроме того, первый президент не мог простить КГБ некогда установленной за собой слежки; по указанию Горбачева чекисты неотступно пасли его, записывали все телефонные разговоры; даже в министерском кабинете в Госстрое СССР у Ельцина стояли «жучки».

Это - многое объясняет. Первый и последний председатель КГБ РСФСР Виктор Иваненко рассказывал мне, как осенью 1991-го Ельцин, на встрече с лидерами стран «большой семерки», пообещал «ликвидировать КГБ как орган».

Узнав об этом, Иваненко попытался Ельцина переубедить, но присутствовавший при беседе госсекретарь Геннадий Бурбулис тут же его перебил: не перестанете упорствовать - найдем на ваше место кого-нибудь другого, посговорчивей.