Сергей Цветков - Узники Бастилии

Бирон отличился в религиозных войнах, одержав ряд побед над войсками герцогов Омальского и Майенского. Генрих IV отмечал его заслуги, поочередно возводя Бирона в звание генерал-лейтенанта, адмирала, маршала; в 1598 году король сделал его герцогом, пэром Франции и правителем Бургундии. К тому времени Бирону было всего тридцать два года.

Его отец, маршал Арман Бирон, смертельно раненный под стенами Эперне, сказал ему, умирая:

– Советую тебе, Карл, как только заключат мир, ехать в наше имение и сажать там капусту, иначе тебя ждет эшафот.

Старый маршал хорошо знал характер своего сына и, как оказалось впоследствии, дал ему добрый совет. Но бурные события того времени вскоре изгладили его слова из памяти молодого честолюбца.

Бирон был недоволен установлением мира в стране, обрекшим его на бездействие. Между тем он хотел, чтобы «ничто не делалось помимо меня», – как однажды заявил он королю. Маршал страдал от скуки и бахвалился своими былыми подвигами, говоря во всеуслышание, что король обязан ему престолом, что Генрих ни в чем не может ему отказать и что он имеет безграничное влияние на королевскую волю. Король с трудом скрывал свою досаду на маршала. Однажды, когда ему стали сильно расхваливать обоих Биронов – отца и сына, Генрих ответил, что они хорошо ему служили, но что ему «стоило немалого труда удерживать отца от пьянства, а сына от бешенства».

Ища и в мирной жизни остроты ощущений, маршал предался страстной игре и окружил себя безумной роскошью. Громадные проигрыши часто оставляли его совсем без денег. Генрих IV несколько раз уплатил его долги, но затем счел это чересчур разорительным для государства. Оскорбленный Бирон стал громко обвинять короля в скупости и неблагодарности.

На маршала обратили внимание люди, недовольные королем: герцоги Бульонский, Ла Тремуль, д'Эпернон и графы д'Овернь и д'Антраг. Усиление королевской власти и ослабление могущества сеньоров побудило их составить заговор, к участию в котором были привлечены герцог Савойский и Филипп III Испанский. Речь шла ни больше ни меньше как о разделе Франции на независимые феодальные владения под сюзеренитетом испанского короля; Испания и Савойя намеревались ввести в страну свои войска. Бирона соблазняли лакомым куском в виде Бургундии, Лимузена и Перигора и обещанием выдать за него замуж дочь герцога Савойского. Однако неизвестно, принял ли тогда маршал эти предложения.

В августе 1600 года между Францией и Савойей началась война. Ее причиной был отказ герцога Савойского возвратить Генриху маркизат Салюс, принадлежавший французской короне и захваченный савойскими войсками во время гугенотских войн. В случае попытки отнять у него Салюс силой герцог угрожал французскому королю «наделать ему хлопот на четыре года».

В момент объявления войны Генрих IV находился в Гренобле и имел под рукой всего четыре роты. Но к нему отовсюду стекались дворяне, привлеченные возможностью заняться привычным делом, так что вскоре король смог начать боевые действия. Приехал и Бирон, которому Генрих поручил командование одной из армий, подчинив его главнокомандующему герцогу Ледигьеру. Это оскорбило Бирона, и он объявил заговорщикам о том, что принимает их предложения. Между ними был заключен письменный договор, содержавший в себе взаимные требования и обязательства.

Война закончилась в январе 1601 года победой французских войск. Это остудило головы французских вельмож, принимавших участие в заговоре. Но, несмотря на строгую секретность, соблюдаемую заговорщиками, к Генриху все-таки поступило несколько доносов на Бирона, впрочем, лишенных прямых улик, обличавших его измену и сообщавших в основном о неуважительных высказываниях маршала в адрес короля. Генрих ответил доносчикам, что «знает сердце Бироново, что маршал ему верен, и, хотя язык его невоздержан, но в уважение добрых заслуг его он отпускает ему вину злословия». Однако, чтобы рассеять свои подозрения, король встретился с маршалом в Лионе и предложил ему совместную прогулку в кордельерский монастырь. Оставшись с Бироном наедине, Генрих прямо спросил, что побудило его войти в сношения с неприятелем, и пообещал полное прощение за чистосердечное признание. Смущенный Бирон, застигнутый врасплох, сознался в своей вине, опустив, однако, наиболее постыдные подробности. Зная вспыльчивый нрав маршала, Генрих удовольствовался тем, что услышал, и, горячо обняв Бирона, обещал ему полное прощение.

Д'Эпернон, которому маршал поведал о своем разговоре с королем, посоветовал потребовать у короля письменного прощения (сам герцог уже отошел от заговора, правда скрыв от короля свое участие в нем). Бирон презрительно улыбнулся в ответ и сказал, что вполне полагается на королевское слово.

Несостоявшийся заговор мог бы так и остаться тайной, если бы не предательство бургундского дворянина Лафена, посредника в переписке между заговорщиками. Надеясь то ли на королевское помилование, то ли на вознаграждение или, быть может, на то и другое вместе, он решил выдать королю архив заговорщиков. У него хранились многие их письма, но для пущей убедительности Лафен хотел добыть собственноручное письмо Бирона. Ему удалось обмануть маршала, но не столько благодаря своей ловкости, сколько из-за его излишней доверчивости. Бирон, продолжавший переписываться с враждебными Франции державами, хранил у себя план действий заговорщиков, написанный собственной рукой. Лафен предложил ему ради безопасности сжечь оригинал, а переписанные копии спрятать в надежном месте. Получив согласие маршала на это предложение, Лафен в его присутствии переписал документ; затем он смял подлинник и сделал вид, что бросает его в камин, но на самом деле в огонь полетела другая бумага. Конечно, Бирон допустил непростительную ошибку, не уничтожив столь важный документ лично.

Лафен получил аудиенцию у короля и передал ему бумаги заговорщиков, присоединив к ним свои показания. Генрих был потрясен, но, стараясь не вызвать излишних толков об этом деле, весело сказал после встречи с доносчиком:

– Я радуюсь, что встретился с этим человеком, так как он избавил меня от многих подозрений и сомнений.

Но король понимал, что это дело нельзя оставить без внимания, поэтому созвал в Фонтенбло тайный совет из ближайших сподвижников – Сюлли, канцлера Вилльруа и графа Суассона. Генрих поделился с ними своими сомнениями относительно допустимых мер противодействия заговорщикам, сплошь состоящих из наиболее знатных и влиятельных вельмож королевства. Сюлли и другие министры настаивали на немедленном аресте Бирона и других участников заговора. Выслушав их, король сказал, что хочет дать Бирону шанс раскаяться в своем преступлении, так как он не является зачинщиком измены, а позволил вовлечь себя в заговор из-за своего легкомыслия.