Сергей Чуев - Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха

После тяжелых потерь, понесенных в боях против Красной Армии, полк был расформирован, а остатки личного состава были переданы в полк «Рига». 3-й полицейский полк, созданный из 317-го, 318-го, 321-го полицейских батальонов, был придан кампфгруппе Еккельна и принимал участие в боях против советских частей под Даугавпилсом. Позднее полк был расформирован, а его личный состав также передан на усиление полка «Рига». 16 сентября 1944 года началось формирование 2-го латвийского полицейского полка «Курземе». В октябре того же года личный состав полка был вывезен по морю в Данциг, а оттуда в Торунь, где был расформирован, а его личный состав передан на пополнение 15-й латвийской дивизии СС.

Помимо латышских полицейских батальонов, в феврале 1944 года были сформированы шесть пограничных полков (с 1-го по 6-й) четырехбатальонного состава. Численность каждой из этих боевых единиц составляли 2,7 тысячи человек.

Из – за нехватки вооружения первые два полка были расформированы в марте того же года, их личный состав распределили по другим частям. В июле был расформирован 3-й полк, а его личный состав включен в 19-ю латвийскую дивизию СС. Остальные полки использовались в антипартизанских акциях и на строительстве укреплений вдоль бывшей советско-латвийской границы, а также сражались на фронте против Красной Армии, будучи приданными немецким пехотным дивизиям. К октябрю 1944 г. все они были расформи417 рованы ввиду больших потерь, а их личный состав направлен на пополнение латвийских частей войск СС.

Согласно материалам Разведывательного Управления Генерального штаба Красной Армии «…в феврале-марте 1944 года в Латвии сформированы 1, 2 и 3 пограничные полки.

Рядовой состав 2-го полка.2500 человек. В марте 1944 г. пошел на пополнение частей 15-й лат. п/д СС, а командный состав от командиров отделений и выше возвращен в Ригу. 1-й погранполк якобы отправлен на фронт, а 3-й готов и отправлен на Идрицкое направление. 1-й лат. полицейский полк: сформирован в августе 1943 года из 276, 278 и 279 (г. Рига) и 281 охранных батальонов. Командир. подполковник Мейа».

К лету 1944 года общая численность латвийских полицейских, пограничных, вспомогательных, строительных частей и СД составляла 54 504 чел. Еще 32 418 человек служили в рядах СС, 628 в авиационном легионе, 10 584 в РАД и организации Тодта, 12 159. в немецких частях в качестве добровольных помощников «хиви».

В конце этой главы хотелось бы рассказать об одной скандальной послевоенной истории. В 1956 году эмигрантский военно-исторический журнал «Часовой» опубликовал статью бывшего офицера по особым поручениям штаба РОА поручика В. Балтиньша (латыша по национальности) под названием «Не смею молчать». Рассказ этот о действиях латышей в Белоруссии (Витебская область):

«В 1943 году началась постепенная мобилизация латышей для пополнения значительно поредевших добровольных латышских частей. Главой латвийского Эсэс немцами был поставлен генерал Бангерскис.

В конце 1943 года я был командирован одним латвийским учреждением в Россию. в бывшую Витебскую губернию.

Многое видел я сам, многое узнал со слов жителей деревень Князево (Красное), Барсуки, Розалино и др. Когда немецкие части, занимавшие эти деревни и вполне терпимо относившиеся к населению, ушли, им на смену пришли части латвийского. Эсэс… И сразу начался страшный беспричинный террор. Жители были вынуждены по ночам разбегаться по лесам и скрываться в них, как дикие звери.

В 1944 году я приехал в деревню Морочково. Вся она была сожжена. В погребах хат расположились латышские эсэсовцы. В день моего приезда их должна была сменить вновь прибывшая немецкая часть, но мне все-таки удалось поговорить по-латышски с несколькими эсэсовцами. Я спросил у одного из них. почему вокруг деревни лежат непогребенные трупы женщин, стариков и детей. сотни трупов, а также убитые лошади. Сильный трупный запах носился в воздухе.

Ответ был таков… Мы убили их, чтобы уничтожить как можно больше русских… После этого он подвел меня к сгоревшей хате. Там лежало также несколько обгорелых тел, полузасыпанных соломой и пеплом.

А этих, сказал он, мы сожгли живьем…

Когда эта латышская часть уходила, она взяла с собой в качестве наложниц несколько русских женщин. Последним вменялось в обязанности также стирать белье солдатам, топить бани, чистить помещения и т. п. После ухода этой части, я с помощью нескольких человек, разрыл солому и пепел в сгоревшей хате и извлек оттуда полуобгорелые трупы. Их было 7, все были женскими и у всех к ноге была привязана проволока, прибитая другим концом к косяку двери. Сколько же мук перенесли несчастные, прежде чем они умерли…

Мы сняли проволоку с окоченевших обгорелых ног, вырыли семь могил и похоронили несчастных, прочитав Отче Наш и пропев Вечную память… Немецкий лейтенант пошел нам навстречу. Он достал гвозди, доски, отрядил в помощь нам несколько солдат и мы, соорудив семь православных крестов, водрузили их над могилами, написав на каждом: Неизвестная русская женщина, заживо сожженная врагами русского народа латвийскими эсэсовцами.

На следующий день мы перешли маленькую речку, и нашли вблизи нее несколько уцелевших деревянных хат и жителей. При виде нас последние испугались, но нам удалось быстро успокоить их. Мы показали им семь свежих крестов и рассказали о том, что видели и сделали. Крестьяне горько рыдали и рассказывали о том, что им пришлось пережить за время пребывания здесь латышских эсэсовцев.

В мае месяце, в районе деревни Кобыльники в одной из ложбин я видел около трех тысяч тел расстрелянных кресть419 ян, преимущественно женщин и детей. Уцелевшие жители рассказывали, что расстрелами занимались. люди, говорившие по-русски, носившие черепа на фуражках и красно-белокрасные флажки на левом рукаве… латышские эсэсовцы.

Не помню название деревни, в которой внимание мое привлекла туча мух, кружившаяся над деревянной бочкой. Заглянув в бочку, я увидел в ней отрезанные мужские головы.

Некоторые были с усами и бородами. Вокруг деревни мы нашли немало трупов расстрелянных крестьянок. После разговора с уцелевшими жителями, у нас не осталось сомнений в том, что и здесь также оперировали латышские эсэсовцы, показавшие свое мужество и неустрашимость в расправах над беззащитным населением. Все остальное, творимое ими, кажется ничтожным по сравнению с той страшной бочкой и заживо сожженными в хате женщинами.

На такие же факты пришлось натолкнуться и в Псковской губернии, со стороны эстонских эсэсовцев. Не удивительно, что все мужское население уходило в леса. в партизаны, чтобы оказывать хотя бы тайное сопротивление подобным отрядам, не будучи в силах справиться с ними другим путем.