Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть вторая

В начале апреля 1917 Временное правительство, с удивлением для себя обнаружив, что финансы России, и бывшие не в порядке, всего за один месяц революции сильно покатились в пропасть, объявило – шумно и надеясь разжечь восторженный патриотизм – подписку на «Заём Свободы».

Слухи о займе потекли ещё в марте, и министр финансов Терещенко заявил прессе: уже «поступают заявления о многомиллионном покрытии» ещё только предстоящего Займа Свободы – от банкиров, «преимущественно от еврейских банкиров, чего нельзя не поставить в связь с отменой вероисповедных и национальных ограничений» [129]. И действительно, объявлен Заём – и запестрели газетные сообщения о крупной подписке на него именно евреев. И с призывами-шапками на первой странице, вроде: «Евреи-граждане! подписывайтесь на Заём Свободы», «Каждый еврей должен иметь облигации Займа Свободы» [130]. В московской синагоге за один раз собрали подписку на 22 миллиона рублей. Еврейское население Тифлиса в первые же два дня подписалось на полтора миллиона, минские евреи за неделю – на полмиллиона, община Саратова – на 800 тысяч. В Киеве наследники Бродского подписались на миллион, Клара Гинсбург – на миллион. Откликнулись и западные евреи: Яков Шифф подписался на миллион; лондонский Ротшильд – тоже на миллион; а в Париже, «по предложению барона Гинзбурга… русские евреи решили принять активное участие… Подписка дала уже несколько миллионов» [131]. Создался и «Еврейский Комитет содействия успеху „Займа Свободы“ с крупным воззванием [132].

После месяца, однако, подписка сильно не оправдала надежд Временного правительства. И в начале мая, затем ещё раз в начале июня, ещё и в конце июля, были опубликованы в газетах, для поощрения, списки лиц, подписавшихся на заём больше чем на 25 тысяч (заодно и с тем, что: «стыдно!» тем богачам, кто не подписался) [133]. И эти списки поражают не столько изобилием еврейских фамилий (а на втором месте, пожалуй, обрусевшие немцы, с их непростым положением во время Германской войны) – сколько отсутствием крупной русской буржуазии, кроме нескольких виднейших имён московского купечества.

На сцене же политической «начался бурный рост левых и центристских партий, многие евреи включились в политическую жизнь страны» [134]. От первых же послефевральских дней в столичных газетах обильно замелькали объявления о частных митингах, собраниях, заседаниях еврейских партий: больше всего – Бунда, затем Поалей-Цион, сионистов просто, сионистов-социалистов, сионистов-территориалистов, затем и СЕРПа (Социалистическая Еврейская Рабочая партия). – Уже с 7 марта читаем в газетах об ожидаемом близком созыве Всероссийского Еврейского съезда. Эта идея, высказанная Дубновым ещё «задолго до революции», теперь получила «широкое признание». Но из-за «острых разногласий между сионистами и бундовцами» – съезд в 1917 не состоялся (не состоялся и в 1918 – «из-за начавшейся гражданской войны и противодействия большевистских властей») [135]. – «В Петрограде была восстановлена Еврейская народная группа во главе с М. Винавером» [136]– не социалисты, а либералы. Они сперва надеялись быть в союзе с еврейскими социалистами, Винавер заявил: «Бунд шёл в авангарде революционного движения, и мы приветствуем эту партию» [137]. Но социалисты упрямо отказались.

Бурное оживление еврейских партий в Петрограде косвенно указывает, что революция застала в столице уже весьма немалое по численности и энергии еврейское население. Но кого в Петрограде почти не было – это «еврейского пролетариата», и поэтому особенно удивляет успех Бунда. Бунд шагал тут энергичнее всех: собирал – то петроградскую свою организацию в адвокатском клубе (а московскую – даже в Большом театре), то, 1 апреля, в Тенишевском училище, ещё и концерт-митинг в Михайловском театре, «14-19 апреля в Петрограде прошла всероссийская конференция Бунда, которая вновь сформулировала требование национально-культурной автономии для еврейства в России» [138]. (А «по окончании речей всеми участниками конференции были спеты бундовский гимн „Ди Швуе“ [Клятва], Интернационал и марсельеза» [139].) Впрочем, как и раньше, Бунду приходилось уравновешивать национальную позицию с революционной. Если в 1903 он отстаивал (особенно против Ленина) свою национальную самостоятельность от РСДРП, и тем не менее в 1905 ринулся буровить единую всероссийскую революцию, то также и теперь в 1917: бундовцы заняли видные места в Исполнительном Комитете СРСД, затем и в киевских социал-демократах. «К концу 1917 в стране действовали почти 400 секций Бунда, объединявших около 40 тысяч человек» [140].

Да покрутишь головой и над Поалей-Цион. В начале же апреля собралась её всероссийская конференция – в Москве. С одной стороны, в её резолюциях было: собрать Всероссийский Еврейский Конгресс, обсудить проблему эмиграции в Палестину. С другой, в те же недели, на одесской конференции Поалей-Цион возглашалась непримиримая классовая программа: «Усилиями еврейской революционной демократии, несмотря на противодействие буржуазии справа и Бунда слева… Разрешение судеб еврейского народа вырвано из грязных рук «зажиточных и оседлых» евреев… Не допускайте буржуазные партии принести мусор старых порядков… Не давайте голоса лицемерам, которые не боролись, а коленопреклонённо вымаливали права для народа в приёмных министров-антисемитов… не верили в революционную деятельность масс». В апреле 1917 и произошёл раскол в партии: «Радикал-социалистическая» Поалей-Цион ушла к сионистам, откололась от основной «Социал-демократической» Поалей-Цион [141], которой в будущем предстояло вступить в Третий Интернационал [142].

Партия СЕРП тоже провела свою всероссийскую конференцию и на ней объединилась с сионистами-социалистами в одну «Объединённую еврейскую социалистическую рабочую партию» (ОЕСРП, или «Фарейникте»), рассталась с территориальными надеждами в пользу «экстерриториальной» еврейской нации», со своим сеймом и «национально-персональной» автономией. «ОЕСРП обратилась к Временному правительству с призывом декларировать равенство языков и учредить совет по делам национальностей», который, в частности, «финансировал бы еврейские школы и общественные учреждения». В то же время «Фарейникте» «тесно сотрудничала» с эсерами [143].

Однако «наиболее влиятельной политической силой в еврейской среде стало сионистское движение» [144]. Уже в первых числах марта в резолюции сионистского петроградского собрания стояло: «Русское еврейство призывается всемерно поддерживать Временное правительство, а также – к бодрой работе, сплочению и организации в интересах расцвета еврейской народной жизни в России и к национально-политическому возрождению еврейской нации в Палестине». Да ведь и как совпало, вдохновенно-исторически: именно в марте 1917 английские войска подходили к Иерусалиму! Уже 19 марта в воззвании одесских сионистов стояло: наступила «эпоха, когда государства перестраиваются на национальных началах. [А Россия – как раз наоборот. – А.С.] Горе нам, если мы упустим этот исторический момент». В апреле сионисты были сильно подкреплены публичным заявлением Якова Шиффа, что теперь – он тоже примыкает к сионизму, «объясняя свой поступок опасением за еврейскую ассимиляцию, которая может явиться результатом гражданского равноправия евреев в России. Он считает Палестину тем центром, откуда еврейская культура сможет распространить свои идеалы» [145]. В начале мая в зале петроградской Фондовой Биржи состоялся многолюдный сионистский митинг, с исполнением несколько раз сионистского гимна. А в конце мая в петроградской консерватории собралась и 7-я всероссийская сионистская конференция. На ней задачи сионистов формулировались так: «культурное возрождение еврейского народа»; «социальный переворот в экономическом укладе в смысле превращения народа лавочников и ремесленников в народ земледельцев и рабочих»; усилить эмиграцию в Палестину и «мобилизовать еврейский капитал для финансирования поселенческой деятельности». Обсуждался и план Жаботинского создать еврейский легион в составе британской армии, и план И. Трумпельдора «создать в России еврейскую армию, которая двинулась бы через Кавказ освобождать Эрец-Исраэль [землю Израиля] от турецкого господства». Два последних предложения были отвергнуты: Всемирная сионистская организация нейтральна в Мировой войне [146].