Альфред Штенцель - История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

Это послужило поводом к битве в низменности Анапуса, во время которой был убит Ламах. Но в этот момент афинский флот подоспел из Тапса и начал угрожать флангу неприятеля, вследствие чего последний отступил.

С потерей Ламаха и за болезнью Никия афиняне оказались совершенно без дееспособных полководцев; тем не менее, постройка осадных стен подвигалась вперед очень быстро (в этом деле афиняне проявили редкую способность) и уже была близка к окончанию. К тому же афиняне перерезали городской водопровод. Их собственная армия и флот были обеспечены подвозом из Италии на торговых судах, так как море было свободно.

При виде успехов афинян, колебавшиеся до сих пор колонии примкнули к ним, и даже этруски прислали два 50-весельных корабля им на помощь. Все эти обстоятельства совершенно лишили сиракузян присутствия духа; в городе начались беспорядки; борьба партий кончилась тем, что демократы, стороннки мира, одержали верх, Гермократ был вынужден сложить с себя полномочия предводителя, а к Никию были отправлены парламентеры для переговоров о сдаче. Уже казалось, что Сиракузам остается только сдаться, как дело вдруг приняло совсем иной оборот.

Гилипп в июне 414 г. до н. э. прибыл на о. Левкадию и узнал там, что Сиракузы уже полностью отрезаны. В распоряжении у него было всего два коринфских корабля (спартанцы не дали ни одного своего), к ним присоединились еще два левкадских. Но, несмотря на такие ничтожные силы и казавшееся безнадежным положение, он все-таки направился в Италию – он хотел спасти то, что еще можно было спасать. Он даже не стал дожидаться еще 15 трирем, еще не полностью вооруженных (опять-таки не спартанских), – они должны были следовать за ним позднее. По выходе из Туриса (Фурии), Гилипп был отнесен в море штормом, повредил свои триремы, но не сбился с пути, а вернулся в Тарент, исправил суда и двинулся дальше в Локры.

Никий слышал о приближении Гилиппа, но человек, у которого было всего четыре корабля, казался ему не заслуживающим особого внимания. Когда тот двинулся дальше, Никий, чтобы перехватить его, отправил всего 4 триремы в Региум, но они пришли слишком поздно. Гилипп уже прошел Мессинский пролив и направился вдоль северного берега в Гимеру, дружественную Спарте.

Здесь он, как спартанец, вытащил свои корабли на сушу, вооружил их экипаж, и собрал вспомогательное войско от Гимеры, Селина и других городов – всего около 2000 человек гоплитов, легковооруженных и всадников. С ними он двинулся в июле 414 г. до н. э. к Сиракузам.

В конце 414 г. до н. э., когда Гилипп приближался к городу, который вел в это время переговоры о сдаче, туда пробралась одна из прибывших коринфских трирем, находившаяся под командой способного командира Гонгила (по-видимому, путь от коринфского залива до Сиракуз она прошла без остановок). Он внушил сиракузянам мужество и, сообщив сиракузянам о приближении Гилиппа, побудил их одновременно с его нападением произвести вылазку. Этим удалось отвлечь внимание афинян от Гилиппа, и тот первый же натиск направил на плохо защищенный Лабдалон – ему удалось овладеть возвышенной позицией, потерять которую можно было, лишь совершив оплошность. Затем он проник в город через отверстие в не совсем еще законченной северной осадной стене.

Одновременно с этим сиракузяне добились успеха, хотя и очень незначительного на море: им удалось захватить вошедшую в бухту и неосмотрительно ставшую там на якорь афинскую трирему.

Обстановка внезапно изменилась – эти небольшие успехи и прибытие Гилиппа вдохнули новый дух в сиракузян. Правда, при первой же вылазке они потерпели поражение, и в этом была вина Гилиппа, который так неудачно выбрал место, что конница не могла действовать; но вторая вылазка была более удачной: они потеснили афинян и выстроили поперечную стену на Эпиполее, лишив афинян возможности отрезать город.

Наконец прибыли еще 12 коринфских трирем. Никий выслал против них двадцать трирем, но тем удалось ускользнуть. Тогда Никий, считавший, что он уже близок к цели, отказался от надежды завладеть Сиракузами, нападая с суши; он увидел, что владычеству Афин на море, от которого зависела связь с родиной, угрожает опасность, и поэтому решил перенести центр тяжести войны на море.

Как воздействовать с моря на Сиракузы, он и сам не представлял; он не был человеком, способным к определенным решениям, но боялся в то же время отказаться от предприятия, сознавая, что в таком случае будет казнен в Афинах. Поэтому он перевел суда, которые до того стояли между Дасконом и Анапусом, южнее в бухту, образованную Племмерионом, и защитил их с суши свайным заграждением, а с моря – рядом торговых кораблей, прочно установленных на якорях. Входы в этом заграждении закрывались тяжелыми подвижными балками, на концах которых имелись «дельфины», то есть тяжелые приспособленные для внезапного опускания свинцовые грузы с заостренной книзу стороной, так что они могли пробивать неприятельские суда. Корабли находились за заграждением, но не на берегу, а, вопреки обыкновению, на якорях, хотя это и было неблагоприятно для их содержания. Это было сделано с тем, чтобы в случае приближения сиракузских кораблей быстро можно было посадить на триремы людей и приготовиться к бою. Команды жили на берегу в лагере.

В то же время Никий для защиты входа в бухту распорядился укрепить Племмерион тремя фортами, одним большим и двумя маленькими, в которых хранилась военная касса и склады провианта для армии и флота, а также такелаж для 40 трирем, который в данное время был не нужен на судах.

Хотя новое место имело перед прежним много преимуществ, оно все-таки имело тот недостаток, что не только пресной воды, но и дров не имелось поблизости, и их приходилось приносить издалека. Между тем, сиракузская конница, треть которой была расположена в укреплении на Олимпейоне, делала окрестности небезопасными и наносила вред отдельным отрядам, отправлявшимся на фуражировку. Вследствие этого, афиняне потеряли многих морских офицеров и матросов, из числа гребцов многие перешли на неприятельскую сторону, так что личный состав оказался сильно ослабленным.

Одновременно с этим в Сиракузах Гилипп, который опытным взглядом увидел, что в данное время вопрос войны должен был решиться на море, взялся за восстановление морского могущества Сиракуз с той энергией, которую он умел вложить во всякое дело. И в большой и в малой гаванях были основаны верфи, собран строевой лес, построены новые триремы, исправлены поврежденные, причем учителями в судостроении явились коринфяне; их триремы послужили ядром флота, который, будучи перевооружен и снабжен командным составом, стал затем – и все это на глазах афинян – быстро обучаться.