Жорж Блон - Флибустьерское море

Пиры на дивных виллах шли под музыку: пираты прихватили вместе с заложниками мастеров игры на лютне, теорбе, гитаре и арфе; естественно, пираты не отказывали себе и в прочих удовольствиях.

Выкуп и добыча, взятые в Гуаякиле, оказались в буквальном смысле неподъемными. Пираты с трудом погрузились на суда! Испанцы попытались было отбить добро в морском сражении при выходе из бухты. Но у них не хватило духу пойти на абордаж, а в искусстве маневрирования флибустьеры были сильнее.

Делили добычу на пустынном берегу в пятидесяти милях к северу от мыса Святой Елены. Сцена выглядела какой-то фантасмагорией: прямо на песке были расстелены куски парусины, а на них выложены, возможно, самые прекрасные на свете драгоценности. Камни продавали с аукциона, поскольку экспертов-оценщиков под рукой не было. Желающие могли купить их, заплатив золотыми монетами из своей части добычи. Кстати, камни ценились довольно высоко по одной-единственной причине: они были куда легче мешочков с монетами, поэтому нести их было не столь обременительно. Правда, владельцы этих сокровищ, став «ходячим сейфом», не без опаски ловили на себе взоры менее удачливых коллег. Зная их нравы, нельзя было с уверенностью утверждать, что они не прикидывают, в какое место лучше будет всадить кинжал. Почему-то с носителями драгоценностей несчастные случаи происходили куда чаще...

2 января 1688 года двести восемьдесят французских и английских флибустьеров, измученные, в лохмотьях, с мешками и узлами на плечах, двинулись из бухты Мапала (сегодня – Амапала, на тихоокеанском берегу Гондураса) в глубь материка.

После взятия Гуаякиля пиратское воинство вновь распалось. Англичане отправились килевать свои суда на Галапагосские острова, рассчитывая возвратиться в Карибское море через Магелланов пролив. «Что касается нас, – пишет Равно де Люсан, – то наши посудины были столь мелки и ничтожны, что на них нельзя было помыслить спуститься ниже перуанского берега. На борту негде было хранить даже запас потребной нам питьевой воды».

Итак, французы на своих ничтожных посудинах двинулись на север. От Гуаякиля до Панамы, надо считать, добрых 1200 морских миль.

Высаживаться на берег под Панамой было немыслимо. Хотя перешеек в этом месте уже всего и в принципе перебираться на карибскую сторону следовало именно здесь, но этот район усиленно охранялся испанцами, которые, кроме того, подкупили индейцев, обещая им в изобилии водку, если те перестанут помогать флибустьерам; за каждую пиратскую голову была объявлена награда... Нет, надо было двигаться дальше на север!

Дорогой произошла душераздирающая встреча: они увидели большую пирогу, в которой сидели почти умирающие от голода и жажды сорок французов; в их пироге была сильная течь. Эти человеческие призраки твердили, что разыскивают пятьдесят пять своих товарищей, унесенных бурей. Сорок измученных разбойников выгрузились с группой Люсана на пляже бухты Мапала.

Оформители нынешних туристских проспектов, разрисовывая карту Центральной Америки, использовали для характеристики этой бухты фигуру пеликана. Если вам доведется побывать в тех местах, вы убедитесь, что символ правдив. Над серыми волнами неустанно накатывающего на берег Тихого океана висит крикливое облако птиц. А по пустынному берегу вышагивают пеликаны.

Такую же картину увидели и флибустьеры. Изнемогая от усталости и голода, они выбрались на берег и, сжимая ружья, стали лихорадочно оглядываться. Никакой дичи. Пришлось настрелять морских птиц, чье мясо воняло рыбой. Сорок спасшихся в пироге не переставали твердить о своих пятидесяти пяти пропавших товарищах. Призраки сгинувших пиратов являлись к ним по ночам, заставляя вскрикивать во сне:

– Надо искать! Они могут быть где-то рядом.

Робинзоны спустили на воду баркас, поставили парус и прошли еще 400 миль дальше на север, до рези в глазах всматриваясь в берег, выискивая малейший след. Пусто. Чтобы не умереть с голоду, пришлось пристать к берегу.

Кое-кто из пиратов утверждал, что знает эти места:

– В пятнадцати лье отсюда лежит город под названием Теуантепек. Там можно будет разжиться провизией. Кроме того, возьмем пленных и потребуем за них выкуп.

Взятие Теуантепека не напоминало штурм Гуаякиля. Никакого героизма с обеих сторон. Селение окружала с трех сторон река. Флибустьеры перешли ее вброд – в некоторых местах вода доходила до шеи. Натиску никто не сопротивлялся, хотя пираты были настолько голодны, что ради сытного обеда схлестнулись бы с целой армией. Насытив желудок, они вынуждены были сразу ретироваться: был разгар сезона дождей, вода в реке прибывала, и разлив, того и гляди, грозил надолго закупорить их в Теуантепеке. По дороге к морю посетили еще селение Чолутека, где практически нечего было взять, кроме кучки пленных. Затем добрались до берега, подняли парус и вновь вернулись на безлюдный пляж Мапала. Их встретило оглушительное птичье разноголосье.

Почему снова Мапала? Потому что из бухты несчастий вела дорога к Карибскому морю. Об этом пираты узнали от пленных в Чолутеке. От Мапалы можно было, перевалив через горную гряду, добраться до города Сеговия, а оттуда по реке, носившей то же имя, спуститься прямо в Карибское море: Сеговия впадала недалеко от мыса Грасиас-а-Дьос.

– На нас могут напасть – путь неблизкий...

– Могут. Однако испанцев в этих местах немного. И потом, они не знают, что мы двинемся этим маршрутом.

Надо было решаться. Пятьдесят пять товарищей, похоже по всему, сгинули безвозвратно: поиски ни к чему не привели. Чтобы отмести колебания, пираты сожгли свои корабли, а пирогам продырявили днища. В путь!

Поклажу несли на себе. В холщовых мешках звякали не только монеты, но и позолоченные канделябры, золотые и серебряные статуэтки, распятия, чащи и дароносицы – все, что было награблено в соборах Гуаякиля после благочестивого пения «Хвалы Господу».

«Что касается меня, – пишет Люсан, – то мой груз не был увесист, хотя нисколько не проигрывал в ценности с остальными, ибо я обратил тридцать тысяч пиастров в жемчуг и драгоценные каменья». Нести подобный груз было легче, хотя и много опаснее. «Поэтому я решил отделаться от имущества, раздав его на глазах у всех нескольким людям и уговорившись, что они мне вернут его по прибытии за вычетом платы, о которой я с ними условился. Этим я спас себе жизнь, заплатив за предосторожность дорогую цену». Отметим походя, что в этой среде твердо соблюдался разбойничий «кодекс чести».

Маршрут от Мапалы до Сеговии вел не по дороге – это была тропа, по которой двигались через горную гряду обычно на мулах или лошадях. У пиратов не было ни тех, ни других. По обе стороны частоколом вставала непроходимая чащоба. Иными словами, идеальное место для устройства засад и ловушек.