Павел Лукницкий - Ленинград действует. Книга 1

Тем временем враги полезли в наступление на левом фланге у погранзнака No 15, форсировали реку Сестру и сегодня утром вклинились в нашу территорию силами примерно до двух рот. Развитие этого наступления грозит ударом с левого фланга по Белоострову, занятому частями Краснокутского. Фашисты к часу дня пытались окопаться на достигнутом ими рубеже. Наша задача – воспрепятствовать этому и выбить их обратно за реку Сестру. В действиях принимают участие артиллерия и минометы. Бой с утра возобновился. От блиндажа, в котором я нахожусь, хорошо видна Александровка, у которой тоже ведется бой. Слышны все время – вот уже вторые сутки – пулеметная стрельба, грохот мин, изредка артиллерийские залпы. Если фашистов не удастся быстро оттеснить за реку, положение наше останется сложным, ибо есть непосредственная опасность и для Каменки. Это учитывается. Командир дивизии ведет сейчас совещание с командирами полков, и мы ожидаем, что к вечеру наша задача будет выполнена. С правого фланга к вражескому клину перебрасывается подразделение 1025-го стрелкового полка под командованием капитана Полещука, а с левого фланга подтягивается подразделение полка дивизии народного ополчения.

Противник вчера и сегодня пускает в ход самолеты. Три разведчика, развернувшиеся для штурмовки, прошли над нашими минометчиками, но, не обнаружив их, ушли. Гул самолетов слышен все время: летают наши и вражеские. Наши уже пикировали в районе Александровки. Фашисты вчера осыпали Каменку не только минами, но и снарядами дальнобойной артиллерии. По Каменке снег повсюду взрыт. Я ходил, выбирая новые тропинки между воронками.

БЕЛООСТРОВ И КАМЕНКА ПОД УГРОЗОЙ

15 часов 30 минут

Комбат звонит Сафонову, спрашивает, как у него дела. Сафонов находится в ведении капитана Полещука, заместителя Шутова, и должен быть готов к решительным действиям.

– Как у тебя с «огурцами»? Имей в виду, чтобы в решительный момент не остаться без мин. Всякие нормы снимаются, потому что дело серьезное. У меня машины с «огурцами» стоят наготове – требуй заранее, как только понадобятся. Тебе нужно иметь и вторую позицию, потому что может возникнуть такой момент, когда теле понадобится сыпать вовсю, а они в тот момент будут по тебе сыпать, и тогда без второй позиции у тебя ничего не выйдет!..

Вбегает адъютант комбата, краснофлотец Ероханов, краснощекий, оживленный:

– Товарищ комбат! Ваше приказание выполнено, боеприпасы доставлены!

Трепалин названивает:

– «Остров»! Пахуцкий? У тебя там слева имеются люди? Сколько человек? Там передай своим ребятам, что примерно к этому месту слева будут подтягиваться люди. – И, снизив голос до шепота, добавляет: – Кировцы. Понял? Так чтоб не приняли за чужих… Вот и все!

Кировцы – это полк Кировской дивизии народного ополчения, обороняющий Сестрорецк. А «островом» называется язычок леса на болоте, выдвинутый узкой полоской во вражеские позиции западнее Белоострова, – наш плацдарм, простреливаемый насквозь, но обороняемый балтийцами столь крепко, что фашисты, решив: «Раз там «ч е р н ы е», то не стоит туда и соваться», оставили попытки взять его штурмом.

Перед обедом комбат, комиссар, мы все, и я в том числе, приготовили и проверили ручные гранаты, ибо положение Каменки еще более усложнилось. Обедаем. Комбат усадил обедать пришедшего командира 2-й роты Шепелева. Тот, жуя, спрашивает:

– Товарищ комбат, расскажите, что там на «острове» происходит?

– Драка.

– Драка?

– Самая настоящая драка, так что приготовьтесь. В одном месте у них не выйдет – могут к вам полезть.

– Ну что ж! Получится у них то же самое!..

Пока я записывал это, Трепалин звонил: приказал приготовить санитарную машину, санитарок, медикаменты, все – быть наготове.

Только что явился санитар, докладывает, что прибыл на машине, в полной готовности. Комбат подробно объясняет ему по карте, где можно ждать раненых, как только разгорится решительный бой, говорит, что положение серьезное, и указывает, куда сейчас выехать с машиной, по какой дороге ехать, где стать, как и куда эвакуировать раненых, если они появятся. Вся «петрушка» должна происходить примерно в восьмистах – тысяче метрах от нас.

17 часов 30 минут

Выходил из блиндажа, – уже стемнело. Свист, – через мою голову стреляет наше орудие. Проходя по коридору нашего подземного дома, вижу: краснофлотцы в полной боевой готовности, с гранатами за поясом, делят на квадратной доске сахар, разложили его кучками, в шахматном порядке.

18 часов 00 минут

Фугасный снаряд разорвался около бани – дом горит. Второй – по землянке клуба. Третий – правее… Четвертый, пятый…

Пьем чай. Бьют и бьют. Вбегает боец:

– Товарищ комбат! Шалаши горят рядом с нами!

Трепалин быстро:

– Гасить надо, а то корректировать будет по ним, сюда!

Бьют зажигательными. Шалаш, где стояла машина, и соседний, прямо над нами, поверх наката нашего блиндажа, горят.

– Там патроны и гранаты! Нельзя подойти – сейчас взрываться начнут!

– Тогда не подходить!

Командир 2-й роты Шепелев спокойно:

– Если гранаты РГД, ничего не будет. Патроны взорвутся а гранаты – ничего…

– А кто знал, что здесь боеприпасы? – спрашивает Трепалин, обводя взглядом присутствующих. – Народу-то нет там? А то патроны сейчас начнут трещать… Кто положил здесь боеприпасы?

Выясняется, что в шалаше над нашими головами – склад гранат и патронов, привезенных для распределения по ротам.

– Если с запалами, – утешает Трепалин, – то сдетонирует. Взрыв знаете какой будет? Ого!.. Все мы вместе с блиндажом взлетим к черту!

Бьют и бьют. А нам выйти нельзя, мы как в ловушке, – ждем: будет взрыв или не будет?

– Он в двух местах зажег – там, дальше, и здесь!

– Он тут хорошо дал – у самого входа, метров десять. Люди были в кино… Прервалось… – говорит боец.

– Он хочет дома зажечь, а по ним ориентировать обстрел сюда.

У нас сидит лектор, приехавший перед самым налетом тяжелыми читать доклад. Мы пьем чай. Слышно, как рвутся патроны, все сильнее и чаще…

– Давайте доклад начинать! – решительно объявляет Трепалин. – Шалаши завтра же пошвыряем, давно надо было скинуть их!..

Докладчик перешел в соседнюю половину блиндажа, к краснофлотцам, начал доклад. Его голос доносится из-за стены. Там все собравшиеся краснофлотцы слушают его. А здесь нас восемь человек: комбат, комиссар, начальник штаба, адъютант комбата краснофлотец Ероханов, лейтенант Шепелев, связист, боец и я. Сидим за столом. На столе крошечная электрическая лампочка от аккумулятора. Связь пока работает. Шепелев тянется к телефону, вызывает «Шторм»: «Скорнякова дайте!» Разрывы продолжаются, бьет и бьет. В блиндаже у нас разговоры – о самолетах, о Маннергейме, о боевых эпизодах, каждый вспоминает. Все возбуждены ожиданием: будет взрыв или не будет? У меня мысль: вот если рванет сейчас, то и оборвется тут моя запись… Шепелев весело рассказывает – глаза блестят, – как над ним летало четыре немецких самолета и как он хотел их подбить, но не успел…