Павел Лукницкий - Ленинград действует. Книга 2

НА КП МАЙОРА ИГНАРИНА.

ВАЛЯ МИРИТСЯ С КОМАНДИРОМ ТАНКА.

(8-я армия и 54-я армия. Апрель 1942 года)

В середине марта я пробыл четыре дня в Ярославле – мне было разрешено съездить к моим родным. Я добирался туда через Волхов и Вологду по тыловым, серьезно дезорганизованным в ту пору железным дорогам и нагляделся на тяжкую долю ленинградцев, эвакуировавшихся по этим дорогам длинными, медленными эшелонами.

Конец марта и весь апрель я провел на Волховском фронте – в 8-й и 54-й армиях. Исходил пешком много фронтовых болот и лесов, пробыл немало дней в 107-м отдельном танковом батальоне, в горнострелковой бригаде, которые вели очень тяжелые бои, был у разведчиков, у артиллеристов и в стрелковых дивизиях.

После Эстонии, Ораниенбаумского «пятачка» и правобережья Невы 8-я армия занимала начиная с 27 января 1942 года оборонительные позиции в Приладожье – от деревни Липки на берегу Ладожского озера до стыка с 54-й армией. Эта армия по-прежнему до середины апреля вела наступательные бои на линии железной дороги Кириши – Мга, пытаясь пробиться к Любани и Тосно, навстречу 2-й Ударной армии, приближавшейся к Любани со стороны реки Волхов.

54-я армия, в частности корпус генерала Н. А. Гагена, достигла значительного успеха на участке от станции Погостье до станции Посадников Остров, выдвинувшись вперед крутою дугой и пройдя больше половины пути от линии Кириши – Мга до Октябрьской железной дороги. Но к юго-западу от Погостья важный опорный пункт сопротивления немцев – Веняголово все еще оставался в руках врага.

2-я Ударная армия еще 7 января 1942 года перешла в наступление с правобережья реки Волхов, 13-го форсировала реку, создала тогда на ее левом берегу плацдарм и раздвинула полосу прорыва до семнадцати километров в ширину. В конце января части армии (ею в то время командовал генерал-лейтенант Н. К. Клыков) достигли второй полосы вражеской обороны – у шоссе Новгород – Ленинград, а затем, прорвавшись на шестикилометровом участке у Мясного Бора, вместе с введенным в прорыв кавалерийским корпусом генерал-майора Гусева двинулись вперед на запад.

Ведя жестокие бои в тяжелейших природных условиях, преодолевая незамерзающие болота и глубокие снега, пехотинцы, лыжники, конники расширили полосу прорыва до сорока километров. Им удалось перерезать железные дороги Новгород – Чудово и Новгород – Ленинград и к концу февраля пройти вперед больше семидесяти пяти километров, подступить вплотную к Любани. До Любани оставалось всего несколько километров, но контратакуемая стянутыми сюда из-под Ленинграда и из других мест крупными силами противника, растянув фронт на двести километров и почти на полтораста свои труднейшие коммуникации, испытывая острый недостаток в снабжении, 2-я Ударная армия вынуждена была остановиться.

Ко второй половине марта немцам удалось приостановить и наступление 54-й армии, продвинувшейся к этому времени в районе западнее Киршией (у Посадникова Острова) на двадцать – двадцать пять километров.

И тогда для нанесения вспомогательного удара несколько переданных из 54-й в 8-ю армию соединений и частей были вновь брошены навстречу 2-й Ударной на другом участке – на Веняголово со стороны Погостья. Если б им удалось сомкнуться с частями 2-й Ударной армии, то крупная приволховская группировка немцев была бы полностью окружена и уничтожена. Понимая эту угрозу, немцы в свою очередь несколько раз пытались подсечь в основании клин, созданный 2-й Ударной армией, и перерезать ее коммуникации.

В апреле 1942 года большинство командиров в 8-й и 54-й армиях о действиях 2-й Ударной армии официально не были информированы.

В такой обстановке с 5 по 8 апреля начался новый этап боев в районе Погостья – Веняголова. В настоящей главе описывается один из эпизодов этих серьезных боев.

Протянувшийся вдоль железной дороги Назия – Мга тракт скрещивается с фронтовой дорогой, ведущей на юг от Назии. Эта достраивающаяся дорога – бревенчатый настил по болоту, крепленный гвоздями и проволокой. В изорванных полушубках, измазанных болотной жижей, работают здесь «старички» – саперы. На самом перекрестке – пост регулировщиков, греющихся у костра. Машин мало. Гляжу, – в нужном мне направлении бежит двухместная легковая машина с откинутым позади третьим сиденьем. В ней – трос. За рулем – подполковник танковых войск.

Пока регулировщик проверяет его документы, приглядываюсь, прошусь.

Втискиваюсь в дыру откидного сиденья, потеснив красноармейца.

Едем. Архаическая машина, стуча левой рессорой, прыгает по бревнам. Несколько километров такой дороги вытрясывают всю душу, но появляется дощатый продольный настил – две «ленты» для колес, и машина мчится теперь легко.

Обгоняя конный обоз, застреваем было, пока весь он не скатывается в грязь «немощеной» дороги, что тянется в той же лесной просеке вдоль настила.

На этом настиле сделаны бревенчато-дощатые разъезды, которые дают нам возможность разминуться со встречными машинами.

Наша рокадная дорога проходит в четырех-пяти километрах от немецких передовых позиций, но – если обстрел ленив и редок – густой лес создает впечатление мира и тишины этих мест.

Заместитель командующего по автобронетанковым войскам 8-й армии подполковник Андрющенко, оказывается, был чуть не десяток лет пограничником, изъездил всю Среднюю Азию, весь Памир, знает перевалы Кой-Тезек и Ак-Байтал, бывал в Мургабе, в Хороге, все ему там знакомо, знакомы имена хорошо известных мне геологов, местных советских работников, пограничников.

Вспоминаю Старикова – начальника памирского отряда в 1930 году. К полнейшей моей неожиданности, Андрющенко сообщает, что мой старый знакомый Ф. Н. Стариков, ныне генерал, назначен сейчас командующим 8-й армией, вместо генерала Сухомлина, который вчера, 23 апреля, уехал принимать от И. И. Федюнинского 54-ю армию. Федюнинский накануне получил назначение на Западный фронт.

Я сейчас – на территории 8-й армии и Старикова, конечно, повидаю.

– А тебя я завезу, – говорит Андрющенко, – в один танковый экипаж, не пожалеешь!

…На восьмом километре от перекрестка – лес, болото, 107-й отдельный танковый батальон майора Б. А. Шалимова. Андрющенко знакомит меня со старшим политруком И. И. Собченко – комиссаром батальона, и, коротко побеседовав с ним, уезжает дальше. А я остаюсь в густом березнячке среди немецких трофейных танков, среди бывших, затонувших в болоте землянок и блиндажей, замененных сейчас шалашами, возведенными на болотных кочках.

Выходит солнце и, хлюпая по чавкающей жиже, я подхожу к примаскированному в тоненьком молоднячке немецкому среднему танку Т-3 с намалеванными на нем германским черным крестом и цифрой «121».