Исер Харэль - Похищение палача

Тем временем инциденты не прекращались. Каждый день происходили новые антисемитские выходки в Голландии, в Париже и Бордо, в Испании, в Йоханнесбурге, Британской Колумбии, Мексике, Сан-Пауло, Филадельфии, Вашингтоне. Причем акции становились все опаснее. В Поджии (Италия) в зал, где демонстрировался антинацистский фильм, бросили гранаты со слезоточивым газом; в доме израильского почетного консула в Эквадоре обнаружили зажигательную бомбу; письма с угрозами получил доктор Эрвин Шило, глава Центра по расследованию преступлений нацистов в Людвигсбурге; и Нью-Йорке на еврейском кладбище осквернили сто памятников; автомашины, принадлежавшие евреям, были повреждены в Буэнос-Айресе и его пригородах.

В конце концов в этих сообщениях промелькнуло и имя Эйхмана. Одна из газет писала: «Еврейский конгресс убежден, что беглые нацистские руководители, такие, как Адольф Эйхман, которые переправили за рубежи Германии большие суммы денег, поддерживают постоянную связь с антисемитским центром в Мальме и финансируют его деятельность».

20 января, выступая в кнессете по поводу волны антисемитизма, глава правительства Израиля сказал: «Мы поручили одной из наших служб, располагающей средствами, выяснить, существует ли международный центр, который организовал эти акции внезапно и разом в двадцати пяти странах на трех материках. Я не могу обещать заранее, что названной службе удастся вскрыть корень зла, но усилия к этому прилагаются».

Это задание не противоречило нашим усилиям по розыску Эйхмана. Как раз наоборот: новый всплеск нацизма придавал нашей миссии особое значение. Что ж, суд над Эйхманом будет достойным ответом на попытки оживить нацизм.

Наш «муравьиный труд» продолжается. Документ за документом, проверка за проверкой приближали нас к цели.

Гад Армон, заканчивавший службу в Европе, согласился продлить командировку и помочь Эзре Эшету в его расследовании. В течение нескольких недель то в Германии, то в Австрии Армон наблюдал за семьями Эйхманов и Либелей и натолкнулся на несокрушимую стену молчания тех и других, их друзей и соседей.

Все попытки выудить что-то у братьев Эйхмана провалились. К ним подсылали людей с прекрасными «легендами», не вызывающими подозрений. Но все, что касалось Адольфа Эйхмана, его жены и сыновей, категорически не обсуждалось ни одним из членов семьи Эйхманов и Либелей. Один из людей Эшета, выдавая себя за торгового агента, сумел даже познакомиться с матерью Веры Эйхман. Он провел в маленькой деревне, где жила старая Либель, десять дней, но стена молчания была непробиваемой. Вывод напрашивался сам собой.

Проверка корреспонденции фрау Либель также дала нулевой результат. Реувен Харпаз, офицер безопасности при нашей миссии по репарациям в Германии, получил в середине января 1960 года задание от Гилеля Анкора связаться с доктором Бауэром во Франкфурте, чтобы сфотографировать для нас несколько документов. Харпаз созвонился с прокурором и получил приглашение приехать в тот же день.

Харпаз взял с собой одного израильского студента, опытного фотографа. Возле здания прокуратуры их встретил шофер-немец, возивший Бауэра, и провел гостей в канцелярию. Бауэр заметно волновался. Он достал из сейфа пачку бумаг и оставался в комнате все время, пока Харпаз и студент фотографировали. Примерно через две недели Харпаз переслал снимки в Тель-Авив и получил от Анкора письмо с просьбой еще раз побеспокоить доктора Бауэра, чтобы задать ему несколько вопросов об Эйхмане. Встреча и на сей раз состоялась в здании прокуратуры. Когда Харпаз спросил, насколько надежен второй источник информации генерального прокурора, Бауэр рассердился и сказал, что задавать такие вопросы может только тот, кто ничего не понимает в деле. Он разгорячился и не заметил, как повысил голос.

Харпаз обиделся и сказал, что на него уже достаточно кричали по-немецки в прошлом. Бауэр смутился и попросил пояснить. Тогда Харпаз рассказал ему о своей жизни в Польше во время немецкой оккупации.

Прокурор молча выслушал Харпаза и, видимо, желая сгладить неприятное впечатление от разговора, пригласил его на обед. Во время обеда он поделился с Харпазом своими глубокими впечатлениями о последнем визите в Израиль. Рассказал и о том, что решился поручить слежку за Эйхманом израильским службам, ибо другие провалят дело. Добавил, что документы с делами нацистских преступников, бывало, исчезали из его бюро.

Наше «эйхмановское» досье распухало. Мы включили в него не только документы, полученные от Бауэра, и те, которыми располагали раньше, но и новые, найденные в архивах различных ведомств. Мы тщательно записывали любые сведения, которые помогли бы опознать Эйхмана и членов его семьи. Всю эту работу приходилось делать с величайшей осторожностью, чтобы никто из посторонних не понял интереса государственной службы.

В конце февраля Иосеф Кенет был уже готов ехать в Аргентину. Мы составили для него убедительную «легенду» – для зарубежных стран и для дома: даже его жена и дети не должны были знать, куда и зачем он едет. Дома Иосеф рассказал, что его посылают выяснить, откуда берется волна антисемитизма, захлестывающая многие страны, в том числе Южную Америку. Кенет взял с собой рекомендательные письма многих израильтян к их родственникам в Южной Америке, чтобы там сформировать группу доверенных лиц.

Кенету предстояло решить две задачи: найти Рикардо Клемента и установить – он ли Адольф Эйхман. После того, как он выполнит свою часть операции, настанет черед других: поимка Эйхмана и доставка его в Израиль. Поэтому он должен был соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не спугнуть преступника. Мы также решили, что по дороге в Аргентину Кенет побывает у доктора Бауэра и узнает новости по нашему делу.

Тем временем Харпаз докладывал из Германии, что доктор Бауэр начинает проявлять признаки нетерпения: прошли недели с тех пор, как он передал нам секретную информацию, а мы еще не сообщили о каких-либо конкретных шагах. Поэтому Харпаз обрадовался, что наконец-то сможет сообщить гессенскому прокурору о приезде особого посланца.

В конце февраля 1960 года Кенет направился в Кельн. Вместе с Харпазом они приехали во Франкфурт, а так как дело было в воскресенье, когда учреждения закрыты, они пошли к Бауэру домой. Прокурор жил в скромной трехкомнатной квартире. Его кабинет ломился от книг, поэтому хозяину пришлось снять несколько стопок с кресел, чтобы усадить гостей.

Мужчины беседовали три часа, откровенно и дружелюбно. Кенет, согласно инструкции, сказал Бауэру, что едет в Аргентину искать Клемента и пытаться установить его личность. Он просил Бауэра открыть его новый источник информации. Однако прокурор ответил, что это невозможно да и не принесет пользы: информации вполне достаточно, чтобы начать действовать и добиться результатов.