Владимир Бушин - Эоловы арфы

Выходит, линия обороны все-таки существовала. Но шестого июля стало ясно, насколько она иллюзорна. В этот день пришла весть от Беккера, что пруссаки начали наступление на Виллинген, расположенный у вюртембергской границы, а через несколько часов в Фуртванген явился и сам Беккер во главе всего своего войска. Оказывается, в страхе перед окружением в горах отряд взбунтовался и потребовал немедленного отхода.

- Я ничего не мог поделать! - сказал Беккер и протянул Виллиху какую-то бумагу.

Это было письменное коллективное требование офицеров. Ссылаясь на мятежное настроение солдат, они настаивали на немедленном отступлении. Энгельс пригляделся к фамилиям, среди них многие оказались знакомыми.

- Посмотри, - сказал он Виллиху, - это наши старые друзья из батальона Дреер-Обермюллера!

- Ах, вот они где сыскались! Не так давно мы выгнали их из нашего отряда. - Виллих гневно тряхнул бумажкой. - Жаль, что ты, Беккер, в свое время не поступил так же.

После короткого совещания было решено, что Энгельс и Беккер пойдут к взбунтовавшемуся отряду и попробуют воздействовать на него. Виллих присоединиться к ним не мог - он только что получил срочную депешу, требовавшую решения и ответа.

Через четверть часа Энгельс и Беккер в сопровождении нескольких бойцов-безансонцев уже были на окраине Фуртвангена в лагере прибывшего отряда. Беккер приказал собрать всех солдат и офицеров. Собрались очень быстро, так как ждали чего-то важного. Беккер представил Энгельса и, сказав, что он хочет произнести речь, отступил в сторону.

Энгельс всматривался в лица солдат, офицеров и молчал, поглаживая бороду. Молчание затягивалось, в толпе стало слышно шушуканье, наконец кто-то выкрикнул: "Мы ждем! Чего тянуть-то!"

- Видите ли, - начал Энгельс, - я в большом затруднении: не знаю, как к вам обратиться, как вас назвать. Если назову вас "солдатами" или "бойцами", я тем самым оскорблю своих товарищей по оружию - действительных солдат и бойцов. Они участвовали в сражениях, многие из них пролили кровь, потеряли близких друзей, но они вновь готовы принять бой хоть сейчас. А вы!..

Толпа неодобрительно загудела, зашевелилась, зашикала.

- Если я вас назову "товарищами", то грубо солгу и себе и вам. Разве товарищи те, кто остается на поле боя, и те, кто с него бежит?

- Мы не бежим! - отозвался кто-то. - Но это бессмысленно - ждать, когда тебя обложат, как волка, и хлопнут.

- Что же, называйте нас дезертирами! - с вызовом выкрикнул другой голос.

- Да, - спокойно и негромко сказал Энгельс, - именно только это слово к вам и подходит.

Установилась напряженная тишина, столь напряженная, что было ясно долго она не продержится. И верно, ее нарушил сам Энгельс, он вдруг яростно и громко бросил:

- Так вот, господа дезертиры, поговорим начистоту!

Толпа опять зашевелилась, раздались нервные покашливания, неразборчивые восклицания.

- Поговорим начистоту! - повторил Энгельс. - Многие из вас знают меня. Мы же знакомы с вами, дреер-обормюллерцы, не так ли?

Все молчали. Кто-то с деланной усмешкой в голосе бросил:

- Встречались!..

- Вот именно! - подхватил Энгельс. - Встретились, посмотрели друг на друга и разошлись. Наш отряд был доволен тем, что вы нас оставили, ибо на войне непадежный союзник хуже врага: на него надеешься, а он в решающий момент вдруг оставляет поле боя и открывает тебя для удара противника с фланга или тыла.

- Сейчас сражения нет!

- Оно может возникнуть когда угодно. - Энгельс обвел рукой окрестные горы. - И нам лучше рассчитывать только на свои силы. Оставаясь с нами вместе, но желая избежать борьбы, вы оказываетесь пособниками врага.

- Знаете!.. - раздался возмущенный голос.

- Ничего не хочу знать! - тотчас перебил Энгельс - Обстановка слишком серьезна, чтобы мы еще находили время копаться в ваших душах. Я заявляю вам со всей определенностью: или вы возвращаетесь на свои позиции и выполняете революционный долг до конца, или сейчас же сматывайтесь ко всем чертям! Все!

Энгельс резко повернулся и пошел прочь, его догнали бойцы-безансонцы. Беккер остался с отрядом.

Через два часа Беккер пришел проститься: отряд в полном составе возвращался на оставленные позиции.

Депеша, полученная Виллихом, предписывала ему немедленно прибыть в Донауэшинген и взять на себя командование всей артиллерией, которая в это время составляла сорок орудий. С твердым намерением отказаться от такой запоздалой чести Виллих в сопровождении Энгельса и безансонской роты отправился на главную квартиру.

В Донауэшинген прибыли уже вечером. Виллих отправился по начальству, а Энгельс встретил Д'Эстера, и тот затащил его к себе.

- Виллинген только что взят пруссаками, - сказал Д'Эстер, едва они остались одни. - А отряд Бленкера еще утром перешел у Базеля на швейцарскую территорию.

- Я знал, что этот герой и тут окажется первым, - спокойно отозвался Энгельс.

- Как видишь, обстановка осложнилась до крайности.

- Что же делать?

Д'Эстер помолчал, видимо решаясь на что-то, потом твердо проговорил:

- Что делать тебе, я знаю.

- Мне? - удивился Энгельс. - Почему именно мне?

- А потому, дорогой Фридрих, что таких голов, как твоя, мало в Германии да и во всей Европе!

- В каком смысле? Что ты хочешь сказать?

- Я хочу сказать, - Д'Эстер подошел к Энгельсу и решительно упер палец ему в грудь, - что со дня на день может начаться побоище и твоя голова не заколдована от прусской конической пули...

- Ах, понял, понял! - замахал рукой Энгельс. - Ты хочешь, чтобы я по причине некоторых особенностей своей головы последовал примеру героя Бленкера, то есть удрал бы в Швейцарию.

- Да, - отбросил всякий камуфляж Д'Эстер, - я хочу, чтобы ты немедленно перебрался в Швейцарию.

- Как крыса с тонущего корабля.

- Ты нужен нашему делу, нужен Марксу, тебя некем заменить! - почти выкрикнул Д'Эстер, не обращая внимания на реплику о крысе.

- Нет, я должен приобрести военный опыт.

- Ты приобрел, сколько было можно. Зрелище окончательного разгрома тебя ничем не обогатит.

- О, ошибаешься! Разгром, как я подозреваю, с особенной полнотой обнаруживает и изъяны военной организации, и скрытые качества человеческих душ. Я должен видеть и это.

Д'Эстер нетерпеливо зашагал по комнате.

- Ты понимаешь, какой тут риск! - Он то пожимал плечами, то нервно стискивал кулаки. - Я повторяю: вспомни о деле, которое тебя ждет, вспомни о Марксе! Я все предусмотрел: есть надежный человек, он переправит тебя на швейцарскую территорию около Зеккингена. Я хотел сегодня послать его за тобой в Фуртванген, но, к счастью, ты явился сам...

- Спасибо, Карл, за заботу и предусмотрительность, но я могу вступить на швейцарскую землю только вместе со всеми бойцами нашего отряда. Это вопрос чести. Я не могу поступить иначе, а если даже и хотел бы послушаться тебя, это было бы крайне непрактично.