Алексей Федяров - Невиновные под следствием [litres]

С первых дней применение новой нормы характеризовалось прямо противоположной судебной практикой – одни суды толковали уголовный закон либерально, квалифицируя как мошенничество в сфере предпринимательства даже хищения под прикрытием ничтожных в силу преступности сделок, другие, напротив, сузили коридор применения новой квалификации, ссылаясь на невозможность квалификации как «бизнес-мошенничества» сделок, совершенных с целью завладеть чужим имуществом.

Никто до настоящего времени так и не дал четкого определения, что такое преступление в сфере предпринимательства. Следственные органы среагировали предсказуемо: уголовные дела по «предпринимательским» составам преступлений просто перестали возбуждать, что само по себе нивелировало все попытки снять уголовное давление с бизнеса, превратив их в пустую формальность. Как можно изменить практику применения норм уголовного закона в отношении предпринимателей, если эти нормы попросту не применяются? Следственным органам проще применять растяжимые до бесконечности в своем толковании привычные мошенничества, присвоения и растраты (статьи 159 и 160 УК), чем путаться в противоречивых разъяснениях того, как быть с уголовно-правовыми нововведениями.

Парадоксально, но эти либеральные по своему замыслу новеллы усилили неопределенность для бизнеса и его уязвимость для фабрикации уголовных дел.

Возможность использования новых составов преступлений, с много более мягкими санкциями, как инструментария в давлении на предпринимателей стала соблазном для оперативных подразделений, прежде всего отделов по борьбе с экономическими преступлениями (БЭП), а также следственных органов, прокуроров и судей. Переквалификацию бизнесменам стали предлагать как относительно приемлемый выход из ситуации, объект торга. Возник новый коррупциогенный фактор – очевидно, что стать обвиняемым по «неарестной» статье много безопасней, чем по тяжкой четвертой части статьи 159 УК.

Сленговый термин «неарестная» применительно к статьям Уголовного кодекса начал использоваться примерно в одно время с попытками разграничить составы мошенничества. Была изменена статья 108 УПК, в нее ввели перечень преступлений, подозреваемые и обвиняемые по которым не могут быть заключены под стражу.

Часть 1.1 статьи 108 УПК РФ: «Заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных статьями 159, частями первой – четвертой, 159.1– 159.3, 159.5, 159.6, 160, 165и 201Уголовного кодекса Российской Федерации, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности, а также статьями 159, частями пятой– седьмой, 171, 171.1, 171.3– 172.2, 173.1– 174.1, 176– 178, 180, 181, 183, 185– 185.4и 190– 199.4Уголовного кодекса Российской Федерации, при отсутствии обстоятельств, указанных в пунктах 1– 4 части первойнастоящей статьи».

Исключения, предусмотренные пунктами 1–4 части 1 статьи 108 УПК РФ:

1) подозреваемый или обвиняемый не имеет постоянного места жительства на территории Российской Федерации;

2) его личность не установлена;

3) им нарушена ранее избранная мера пресечения;

4) он скрылся от органов предварительного расследования или от суда.

Стоит ли упоминать, что оговорка «если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности» практически исключила применение как этой процессуальной нормы, так и в целом применение «предпринимательских» статей.

Неопределенность приводит к произволу, который часто принимает абсурдные формы.

Предприниматель, владелец сети магазинов Виктор Игнатьев (имя и фамилия изменены) был осужден в 2011 г. по части 1 статьи 176 и части 4 статьи 159 УК к шести годам лишения свободы условно с испытательным сроком пять лет.

В августе 2013-го районный суд по его ходатайству привел приговор в соответствие со вступившим в силу новым уголовным законом, постановил переквалифицировать его действия на часть 3 статьи 159.4 УК и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет условно с испытательным сроком четыре года. Прокурор, участвовавший в процессе, не возражал и постановление суда не обжаловал.

В июне 2014 г. президиум суда субъекта федерации по представлению прокурора отменил постановление районного суда, мотивировав это тем, что действия Виктора не могут быть квалифицированы как мошенничество в сфере предпринимательства.

В деле Виктора Игнатьева примечательно то, что ни в одном из судебных актов, которыми приговор приводился в соответствие новому закону или пересматривался, объективная сторона деяния ни судом, ни прокурором не оспаривалась, сомневались они лишь в том, как трактовать действия бизнесмена, и остановились на проверенном годами способе – квалифицировать по наиболее тяжкой статье.

Собственно, по этому пути пошла вся судебная система.

Точку в спорах должен был поставить Конституционный суд, но он лишь углубил противоречия и неопределенность, фактически вернув правоприменение на «дореформенный» уровень.

11 декабря 2014 г. Конституционный суд вынес постановление (№ 32-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 159.4 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Салехардского городского суда Ямало-Ненецкого автономного округа»), признавшее положения статьи 159.4не соответствующими Конституции, посчитав, что статья 159.4 «усиливает предпосылки к нарушению принципа равенства в отношении субъектов мошеннических посягательств». По мнению суда, тот факт, что мошенничество в сфере предпринимательской деятельности относится к преступлениям средней тяжести, а простое мошенничество – к тяжким, дает преференции субъектам преступления, так, у них – другие условия применения УДО, сроков судимости, иные сроки давности привлечения к уголовной ответственности. Конституционный суд также указал, что к статье 159.4нельзя применить такие предусмотренные статьей 159 квалифицирующие признаки, как совершение мошенничества группой лиц по предварительному сговору, организованной группой либо лицом с использованием своего служебного положения.

Особо в определении подчеркивается, что идентичные преступные действия, сопряженные с преднамеренным неисполнением договорных обязательств, квалифицируются в зависимости от наличия или отсутствия формального признака, относящегося к субъекту преступления, а именно его вовлеченности в осуществление предпринимательской деятельности. Иными словами, Конституционный суд поставил под сомнение сами основания разграничения составов мошенничества.

Стоит отметить, что судья Арановский изложил особое мнение по этому постановлению и справедливо заметил, что компетенция определения степени общественной опасности и выбора критериев этого определения принадлежит законодателю, а не Конституционному суду.