Ена Март - Упущение

Отношения Андрея с родителями никак нельзя было назвать тесными, а уж тем более теплыми. Вместо ответов на интересующие вопросы парень получал скандалы и обвинения в идиотизме, тупости и бесполезности его существования. Особенно изобретателен в унижениях и составлениях складных речей на заданную тему был отец. Вместо привычных для многих детей сказок на ночь, стоя в углу, мальчик мог часами слушать высказывания о своих недостатках. Мать же была менее красноречива, но при этом более болезненно наносила удары по психическому состоянию ребенка, чутко подмечая травмирующие его моменты. Привития сыну каких-либо требуемых навыков тоже добивались криками и нередко насилием, ловко совмещая авторитарное давление с наплевательским отношением. Они хотели вырастить приличного человека, им было совершенно не безразлично то, что подумают люди, но в то же время неинтересно, что чувствует их чадо.

Институт семьи сотни раз подвергался обсуждениям и противоречиям в социуме, многие по сей день ведут споры о правильности воспитания, выстраивают комфортную им линию или же соответствуют устоям общества. Что же касается Андрея Андреевича, уточнения о том какую модель отношений он получил, кажутся очевидными. Взрослые изо дня в день убивали в мальчике потребность в социализации. Отсутствие компании ощущалось чем-то более надежным, состоянием, где не навредят. Это помогло парню вырасти замкнутым и отстраненным, совершенно незаинтересованным в общении со сверстниками, испытывающим удовольствие в одиночестве. В школе он старательно пытался избегать всяческого внимания. Временами что-то и складывалось, так как полностью исключить всяческие контакты было просто невозможно, то только мимолетные взаимодействия с такими же отстающими.

– Волоков! К доске! Отчетливо, и даже перейдя на крик, потребовал учитель. В классе воцарилась тишина, и все внимание заострилось на испуганном школьнике. – Ты что, глухой? Или я со стеной разговариваю?

Ладони покрылись липким, теплым потом. В ушах звенело от нависшего напряжения. Он не любил привлекать внимание, и даже такие обыденные вещи, будоражили сознание ребенка.

– Если ты сейчас же не пошевелишься, то весь класс останется без перемены! А если и этого будет мало, то после уроков!

На задних партах начали шептаться, но парень уже совсем ничего не слышал, комната как будто поплыла перед глазами, калейдоскопом, разрываясь на части и соединяясь вновь. Слюна наполняла рот с несвойственной ей раньше скоростью, ком подступил к горлу – Андрея вырвало.

Завтрак покинул желудок так же ловко, как и попал туда, оставив после себя неприятный привкус и боль в районе шеи. Пол, ботинки и даже одежда были задействованы в происходящем. Комнату обхватил шум и смех сидящих за партами детей. Некоторые подскочили со своих мест и, указывая пальцем, заливались в хохоте. Другие, не скрывая на лицах отвращения, поворачивались спиной и, недоумевая, переглядывались друг с другом.

– Тишина в классе! – Громкий стук указки по столу привел в чувство всех присутствующих. Дети выпрямившись на своих стульях, замерли в ожидании исхода сложившейся ситуации.

– А сейчас, ты возьмешь ведро, тряпку и уберешь все, что здесь натворил, а после уроков я жду твою мать на разговор.

Прозвенел звонок. Гул, доносящийся из коридора, оборвал стоящее в кабинете напряжение. Дети соскочили со своих мест, поспешно сталкивая все лежащее на столах в ранцы.

– Я никого не отпускала! Разве кто-то сказал, что урок окончен? Звонок для учителя! Немедленно сели за свои места!

– Только не маму, пожалуйста, не надо маму, – все еще стоя неподвижно, пролепетал мальчик.

– Аа! Голос прорезался? А я уже подумала ты немой! – не скрывая пренебрежения и театральности, выкрикнула преподаватель. – Умей нести ответственность за свои действия!

От тряпки несло сыростью, слившейся с резким запахом рвоты. Этот ансамбль, без сомнения, мог свести с ума любого. Класс замер, дети пристально разглядывали каждое движение провинившегося. Напряжение только усиливалось. Вонь пропитывала пальцы, рукава рубашки и, казалось, теперь навсегда останется сопровождать их.

Несложно представить, какие эмоции тогда испытывал не виновный в сложившихся обстоятельствах ребенок, хотя для него подобное отношение было уже чем-то привычным, другого он просто-напросто не знал. Поэтому безмолвно принимал происходящее вокруг как данность. То, что так стремительно рушило формирование личности и самооценку. Зачастую эта самая самооценка является результатом примера, который подают родители и, конечно, отношение взрослых к психологическому пространству ребенка. Унижения, обесценивания личности, рукоприкладство – все это разрушает ядро личности подрастающего члена общества. Проекция родителей передает роль, от которой самостоятельно он не в силах отказаться. И эта роль будет в дальнейшем формировать его индивидуум, как слабого, человека, потенциальную жертву, того, кто проецирует насилие на окружающих или же, наоборот, пытается спасти не нуждающихся в этом.

Унижения и насилие по отношению к детям существует во многих семьях, во всех уголках нашего мира, и, к сожалению, или же к счастью, совершенно не зависит от культурного уровня, образования, религии и дохода взрослых. Самое ужасное, что насилие в большинстве своем совершается там, где должна обеспечиваться безопасность: дом, семья, школа, детский сад или же приют, место, где ребенок более уязвим. Все дело в том, что взрослые воспринимают формы эмоционального и физического насилия в черте дома как некую культурную норму: «Нас били, и ничего, выросли же хорошими людьми. Вот и из тебя человека сделаем!». Агрессию одноклассников так же трактуют, как привычную всем «школу жизни» благодаря которой происходит формирование той самой личности. Усталость на работе, упреки ребенка в том, что все вокруг делается ради «неблагодарного, неспособного потерпеть» отпрыска. Так почему же в большинстве случаев нам так режет слух вырезка из газеты о буллинге в школе или же сцена из фильмов и новостей, но собственное бессилие и некомпетентность в отношениях никто не замечает?!

Учебный день подошел к концу. Не желая участвовать в очередном неприятном разговоре с учителем, Андрей, не дождавшись матери, ускользнул через дыру в школьном заборе, прямиком в гаражный кооператив. Осталось преодолеть небольшой лесок, недалеко от которого, в заброшенном здании, у мальчика было место, где он мог побыть один… Место, где его никто не найдет. Там же, в подвале, он прикармливал остатками от школьных обедов бродячую кошку, которая не так давно окотилась. Ребенок находил утешение в общении с животными, казалось, они его понимали и совсем не делали зла. В этот день любимица как будто чувствовала его тревогу, вилось у ног кормильца, словно пытаясь утешить. Мальчик посадил ее на колени, и в ту же минуту слезы сами полились из глаз. Осознание всей несправедливости минувшего дня охватило его до кончиков пальцев. Страх перед предстоящим набирал обороты.