Алексей Ракитин - Уральский Монстр. Хроника разоблачения самого таинственного серийного убийцы Советского Союза. Книга I

Итак, Николай Ляйцев возглавил духовой оркестр при клубе и, казалось, шел к успеху, но приключилась на его жизненном пути незадача. Через полгода со времени начала функционирования при клубе «Мечта и лист» оркестра один из музыкантов поставил под сомнение компетентность и справедливость руководителя, то бишь Николая. Оно и понятно, на примере отношений соседей по коммунальной кухне Леонтьева и Грибанова мы уже видели, сколь ревниво советские граждане относились к чужим успехам или тому, что принимали за успех. Скандал вышел в людном месте, в парке во время концерта. Ляйцев ударил возмутителя спокойствия, тот в ответ ударил Ляйцева, и понеслась куча мала. Читая о таких историях, невольно ловишь себя на мысли, что драка музыкантов в кинокомедии «Весёлые ребята» – это отнюдь не вымысел сценариста, а, можно сказать, сермяжная правда жизни. В общем, Коля попал под суд и был приговорен к двухлетнему сроку в исправительной колонии, который и отбыл. Выйдя на свободу, Николай в Нижний Тагил не вернулся, а подался в город Асбест и учредил духовой оркестр там. Видимо, бизнес-идея жгла мозг и не отпускала Колю. Однако вскоре музыкальную команду в Асбесте прикрыли, и Коля переехал в Шадринск. Там история повторилась в точности, конкурирующие музыканты добились закрытия учрежденного Николаем оркестра, и Ляйцев надумал вернуться к матери в Свердловск. Так и поступил.

Николай Степанович устроился в мастерской Управления пожарной охраны ответственным по снабжению и с упоением предался любимому делу, то есть организации и руководству духовым оркестром, на этот раз при клубе пожарных. Николай был женат, но в описываемое время его личная жизнь дала глубокую трещину, и в июле 1938 г. Ляйцев переживал весьма травматичный развод. Судя по всему, он любил свою жену Надежду Константиновну и надеялся её удержать, но шансов у него было мало. Наденька работала бухгалтером на партийных курсах и видела вокруг себя массу молодых перспективных партработников, так что не следует удивляться тому, что муж-неудачник ей опостылел быстро и бесповоротно.

События 12 июля в жизни Николая Ляйцева во многом оказались связаны с его бывшей супругой, которая за несколько дней до этого ушла от него с вещами на съёмную квартиру, адрес которой держала в секрете. Днём Коля приходил к Надежде по месту работы, разговаривал, упрашивал вернуть ему велосипед, который жена забрала при расставании. Надя пообещала двухколёсного друга отдать. Затем руководитель оркестра ушёл к своим музыкантам и вместе с ними отправился на стадион «Динамо», где им предстояло играть в перерыве между футбольными таймами. На стадионе Ляйцев безотлучно пробыл до 21:30, и это подтверждалось многочисленными свидетелями, так что на время исчезновения Герды Грибановой он имел прямо-таки железное алиби. После ухода со стадиона Николай опять отправился по месту работы жены, получил свой велосипед и договорился с Наденькой о свидании чуть позже. Быстро прикатив велосипед в свою комнату в доме №19 по улице Первомайской, Ляйцев помчался на вечернее свидание с женой. Встретились они у рыбного магазина на пересечении улиц Ленина и Карла Либкнехта и гуляли до 2 часов ночи.

Рассказывая о том, что видел в доме и во дворе в 22 часа, Ляйцев заявил, что всё было спокойно и лишь молча слонялся какой-то старик, приехавший к Грибановым. Очевидно, речь шла о Михаиле Грибанове, дедушке убитой девочки. Свидетель не был с ним знаком, видел второй раз, никаких разговоров с ним не вёл. Вся обстановка в доме была совершенно спокойной, и ничто не указывало на некие экстраординарные события.

Единственная известная сегодня фотография Герды Грибановой.

Понятно, что такой рассказ лишь усиливал подозрения в отношении Грибановых.

Была допрошена и Надежда Константиновна Ляйцева, жена Николая. Молодая женщина – на момент описываемых событий ей шел лишь 23-й год – подтвердила показания мужа в той части, в какой они были связаны с их встречами 12 июля. Более того, она в чем-то даже уточнила рассказ Николая, сообщив, что их вечерняя прогулка началась в 22 часа в ресторане «Савой», а потом продолжилась в ресторане «Ривьера», где они находились примерно до 3 часов ночи. Остаётся, конечно, порадоваться здоровью молодых людей, способных гулять всю ночь посреди рабочей недели. Никаких пятен крови на одежде Николая или его какого-то особого волнения Надежда не заметила, всё было как всегда.

Опрос присутствовавших на футбольном матче лиц и членов музыкальной команды подтвердил безотлучное присутствие Николая Ляйцева 12 июля на стадионе «Динамо» до 21:30. Его последующее спокойное поведение и многочасовое бдение в ресторанах «Савой» и «Ривьера» фактически выводило его из круга подозреваемых. Казалось невероятным, чтобы изувер, расчленивший маленькую девочку и совершивший половой акт с трупом, отправился после этого гулять с бывшей женою. Кроме того, Ляйцев не переодевался вечером и явился на встречу с Надеждой в 22 часа в том же самом облачении, в каком забирал велосипед. Учитывая, что убийство было очень кровавым, со стороны преступника было бы крайне неосмотрительным оставаться в той же самой одежде, в какой он расчленял ребёнка. Да и по времени картинка не складывалась, простейший хронометраж показывал, что у Николая после ухода со стадиона просто не оставалось времени на убийство.

Несмотря на все эти соображения, надо сказать, довольно очевидные, сотрудники уголовного розыска оставили Ляйцева под подозрением. У него, как и у Леонтьева, взяли подписку о невыезде и изъяли паспорт. «Вплоть до выяснения», как любили говорить тогда.

19 июля оперативный сотрудник свердловского уголовного розыска Чемоданов в сопровождении милиционеров Каслинского райотдела Управления НКВД по Челябинской области явился в дом Михаила Андреевича Грибанова в селе Черемхово. Для 69-летнего старика визит милиционеров стал, должно быть, немалым потрясением. Михаил Андреевич ответил на все вопросы визитеров, подробно рассказал о пожаре 1925 г., во время которого сгорел дом жившего по соседству Дмитрия Дмитриевича Козлова, особо подчеркнув, что отстроил погорельцу новый дом. Также старик рассказал о своей поездке в Свердловск. Отвечая на вопрос о событиях вечера 12 июля, заявил, что пять раз выходил во двор и на улицу в поисках внучки.

При осмотре одежды Михаила Андреевича внимание Чемоданова привлёк матерчатый поясок, которым подпоясывался дед. Поясок оказался в мелких темных брызгах, которые вполне могли оказаться кровавыми. На вопрос о происхождении этой детали одежды Грибанов ответил, что носит поясок уже лет 5 или около того, и допустил, что брызги могут быть кровавыми. Михаил Андреевич объяснил их возможное происхождение тем, что страдал носовым кровотечением, во время которого мог запачкать поясок. Объяснение было так себе, формальным, с точки зрения оперработника оно свидетельствовало лишь о неуверенности ответчика в своих словах и стремлении подстраховаться «на всякий случай». Вот только подстраховка эта была фиктивная и в случае обнаружения человеческой крови ничем не облегчавшая положение ответчика. К сожалению, сам Михаил Грибанов этот нюанс в тот момент вряд ли понимал.