Евгений Мигунов - Формирование новых государств: внешнеполитические концепции

Безусловно, британская политика в отношении Южного Судана предусматривала создание условий, при которых сторонники независимости могли бы действовать сплочённо и выступать единым фронтом. Причём все необходимые для этого условия были заложены непосредственно в ВМС, в соответствии с которым жителям Южного Судана, фактически, предоставлялось право создать собственное правительство и ключевые государственные структуры, в том числе правоохранительные органы. Наряду с этим в Соглашении был закреплён принцип децентрализации властных структур и, как следствие, учреждение двух отдельных правительств пока ещё на территории одного государства Судана. Причём это было представлено в качестве главного условия эффективного и справедливого управления страной. Не это ли является прямым доказательством того, что с самого начала в намерение британцев не входило воссоединение всех суданских сообществ в рамках единого государства? Наоборот, всё указывает на то, что обособление южных суданцев от основного населения страны и создание впечатления об отсутствии какой-либо реальной альтернативы последующей сецессии являлось негласным политическим курсом британского руководства.

В этом контексте стоит упомянуть о том, что говорилось в Соглашении: «стороны признают необходимость соблюдения суверенитета нации и создания автономии южносуданского правительства, а также установления норм и стандартов, которые бы одновременно отражали единство государства и своеобразие его народов». [54] Данное положение, несомненно, сформулированное таким образом при содействии британских экспертов, содержит в себе явное противоречие. Как возможно на практике сохранить целостность Судана при наличии полной самостоятельности южносуданского правительства с заранее запланированным проведением референдума об отделении Южного Судана всего через несколько лет? В данном случае фраза «одновременное отражение единства государства и своеобразия его народов» звучит заманчиво, но здесь введена в оборот лишь для отвода глаз и создания ложного впечатления о том, что Великобритания якобы действительно стремилась сохранить целостность Судана.

При изучении международно-правового аспекта в рамках британской теории международных отношений необходимо отметить, что для любого территориального отделения нужен официальный предлог (повод), который был бы достаточно убедителен, чтобы не вызывать сомнений в целесообразности и объективной необходимости этого отделения. Он служит прежде всего для нейтрализации международной оппозиции сецессии и смягчения позиций большинства государств, опасающихся за собственную территориальную целостность. В качестве такого предлога может выступать демонстрация отсутствия возможностей для удержания сепаратистского сообщества и территории, на которой проживают его представители, в составе базового государства. Как ни парадоксально, но достигнуть этого вполне вероятно за счёт ложной социальной интеграции. Так, Б.Райан [55] отмечает, что любая реформа, нацеленная на закрепление интеграционных процессов, может наталкиваться на активное сопротивление со стороны этнических групп, воспринимающих слияние как угрозу ликвидации собственной уникальной идентичности. Например, особенностью британской политики в отношении Южного Судана было поощрение условной интеграции с заранее известным результатом. Суть её заключалась в том, чтобы формально содействовать процессу объединения сообществ в рамках одного государства Судана, но так, чтобы им оставались недовольны жители юга страны. Впоследствии Великобритания использовала это как предлог для оправдания отделения Южного Судана: поскольку попытка осуществления социальной реинтеграции и примирения не принесла желаемых результатов в рамках единого государства, значит единственных выход из создавшегося положения с учётом необходимости предотвращения возобновления насилия в регионе – это сецессия юга.

Тем не менее, суть международно-правового аспекта сепаратизма и сецессии состоит в обеспечении широкого международного признания нового государства. Однако необходимо учитывать ряд принципиальных моментов, выделяемых британской исследовательницей Ф.Мак-Конелл [56] :

а) в соответствии с традиционным международным правом, признание государств осуществляется только после успешной демонстрации их способности к самостоятельному управлению;

б) игра суверенитетами приводит к появлению квазигосударств, которые могут признаваться международным сообществом в качестве юридического аналога государств;

в) правовое признание находящихся в состоянии распада государств, с одной стороны, и отказ признавать полноценно функционирующие сецессионистские государства – с другой, подрывают современную международную систему, демонстрируя тем самым её противоречивый двойственный характер.

Кроме того, следует учитывать то, как соотносится конкретный случай самоопределения с нормами международного права. Например, в Резолюции Генеральной ассамблеи ООН 637 (VII) «Право народов и наций на самоопределение» [57] отмечается, что право наций на самоопределение является предпосылкой для пользования во всей полноте правами человека, при этом каждое государство-член ООН должно уважать и поддерживать это право в соответствии с Уставом ООН. То есть самоопределение возводилось в разряд фундаментальных прав человека. На фоне процессов деколонизации подчёркивалось также, что население несамоуправляющихся и подопечных территорий имело право на самоопределение, а государства, отвечавшие за управление этими территориями, должны были применять практические меры для реализации этого права. В то же время в Декларации о принципах международного права говорится о необходимости «воздерживаться в международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо иным образом, несовместимым с целями Организации Объединенных Наций». [58]

Не последнее место в данном вопросе занимает и такое понятие, как правовой прецедент, то есть произошедший в прошлом случай, который используется в качестве примера или модели для подтверждения правомерности аналогичного случая в настоящем. Так, в 2008 году страны, признавшие независимость сербской провинции Косово, называли её отторжение от Сербии исключительным случаем, обозначали это как продолжение процесса распада Союзной Республики Югославии, при этом подчеркивали невозможность его использования в качестве прецедента. Между тем, именно на прецедент Косово ссылался Крым в Декларации о независимости, принятой 11 марта 2014 г. В ней говорилось, что решение принималось «исходя из положений Устава Организации Объединенных Наций и целого ряда других международных документов, закрепляющих право народов на самоопределение, а также принимая во внимание подтверждение международным судом ООН в отношении Косово от 22 июля 2010 года того факта, что одностороннее провозглашение независимости частью государства не нарушает какие-либо нормы международного права». [59]