Алексей Величко - «Македонские легенды» Византии

Нередко излишне прагматичный и властный, Василий Македонянин по-своему устраивал судьбу сына, мало заботясь о его желаниях. Отдавая себе отчет в том, что сыну необходимо получить поддержку со стороны высшей аристократии Римской империи, он женил его в 882 г. на дочери патрикия Константина из знатного рода Мартинакиев св. Феофании, 16‑летней скромной и богобоязненной девушке, к которой Лев не испытывал ровным счетом никакого влечения.

По преданию, выбор невесты произошел следующим образом. Как обычно, созвали девиц из богатых семей со всех уголков Римской империи, и когда выдалось свободное время, девушки, возбужденные предстоящими смотринами, коротали время. Одна из кандидаток, афинянка, предложила погадать необычным образом: все должны были разуться, и первая, кто встанет, наденет свои туфли и сделает красивый поклон, станет избранницей судьбы. Так и поступили, и св. Феофания выиграла состязание. Девушки живо обсуждали происшедшее событие, когда в дверь вошли император и императрица. Они сразу обратили внимание на св. Феофанию, стоящую в центре залы в окружении остальных девиц. Девушка понравилась им своей красотой, скромностью и набожностью, и они тут же остановили свой выбор на ней.

Льва, конечно, никто не спрашивал: между отцом и сыном отношения были не столь нежными и доверительными, чтобы ожидать со стороны Василия I такого шага104. Более того, по личному признанию Льва VI, сделанному позднее, Василий Македонянин избил его, заставив жениться на св. Феофании. Разумеется, никто не спрашивал согласия и у невесты – все решала воля царственных родителей жениха105.

Безусловно, св. Феофания являла собой широко распространенный пример женской святости и благочестия, далеко не редкий в те дни. Тем не менее ее судьба и жизнь были не вполне обычными. Святая царица принадлежала к знатному роду, и ее отец имел звание иллюстрия, т.е. относился к высшим аристократическим кругам. У него и его жены Анны долго не было детей, но по их горячим молитвам Господь подарил им ребенка, св. Феофанию. Уже с 6‑летнего возраста та знала Псалтирь наизусть, а ее благочестие стало широко известным. Именно поэтому на нее обратил внимание василевс, по приказу которого св. Феофания была приглашена во дворец на смотрины невест; теперь она стала женой Льва Мудрого106.

Рожденная скорее для монастырской обители, чем для царского дворца, св. Феофания под роскошным царским платьем носила обноски, спала на жесткой подстилке вместо кровати, и ночью каждый час вставала на молитву. Все дни она проводила в благочестивых делах, явно не озадачиваясь вопросами телесной близости с мужем, и быстро наскучила молодому царевичу, пышущему энергией и мужской силой.

Не удивительно, что вскоре Лев Мудрый сошелся тайной связью с дочерью этериарха (начальника иноземной дворцовой стражи) Стилиана Заутцы Зоей. Обворожительная девица полностью пленила сердце Льва, и их отношения стали настолько открытыми, что св. Феофания однажды не выдержала и пожаловалась свекру на поведение собственного супруга. Не мудрствуя лукаво Василий Македонянин тут же приказал венчать Зою с неким придворным Феодором Гузуанитом, а сыну сделал жесткое взыскание. Этот инцидент еще более охладил отношения Льва с отцом, что привело в 885 г. к печальным последствиям107.

В число доверенных лиц императора входил Евхаитский архиепископ Феодор Сантаварин, друг патриарха св. Фотия. Со Львом они откровенно не любили друг друга – Сантаварин публично высказывал сожаление по поводу легкомысленности царевича, и, кроме того, как друг св. Фотия, не без опасения следил за тем, что вокруг Льва Мудрого образовалась группа придворных, недовольных политикой Константинопольского патриарха. Заметим попутно, что, по мнению некоторых историков, Сантаварин являлся тайным манихеем и приверженцем волхования. Как уверяют, сохранилась даже история о том, как он волховал перед самим Василием I Македонянином и тот, пораженный его способностями, ошибочно принятыми за проявление святости, доверился хитрому архиерею108.

А тот задумал дьявольскую комбинацию, результатом которой должно было стать окончательное отвержение императором своего сына. Как-то он посоветовал Льву вооружиться коротким мечом, чтобы не быть застигнутым врасплох недругами, которые – уверял царевича архиепископ – желают его смерти; и юноша доверчиво внял словам архиерея. Но вслед за этим Феодор Сантаварин «открыл» императору, будто неблагодарный сын желает его убить.

Льва доставили в царские покои и обыскали – конечно, меч был при нем, из чего следовало, что он действительно желал убить отца. Разгневанный василевс отдал приказ ослепить сына (!), и лишь горячее заступничество св. Фотия, Заутцы и многих сенаторов спасло Льва. Все же царь лишил сына права носить пурпурные сапоги и на 3 года заключил под стражу – верная св. Феофания добровольно разделила с мужем тяжесть пребывания в заключении. Все время пребывания под арестом супруги предавались молитве и посту, моля Бога о даровании им прощения и спасения. Вместе со Львом наказания не избегли и его ближайшие товарищи – доместик схол Андрей и магистр Стефан109.

Однако друзья Льва, которых было много среди придворных сановников, неоднократно предпринимали попытки освободить его. Сохранилось известие о том, что кто-то из них специально обучил говорящего попугая, клетка с которым висела в большом зале Священного дворца, и во время обеда птица постоянно повторяла: «Бедный Лев! Бедный Лев!» Во время одной трапезы император заметил грусть на лицах своих сановников и спросил, в чем причина. «Как мы можем пировать с легким сердцем, государь, – ответили они ему, – если птица и та укоряет нас за наше поведение. Как мы можем среди веселья забыть несчастного царевича?»110 Под давлением придворных сердце отца смягчилось.

В течение всего срока заточения сын не переставал писать отцу, пытаясь оправдаться в возводимых на него обвинениях, и, наконец, на праздник Илии Пророка (20 июля) Василий I даровал ему свободу, разрешив даже участвовать вместе с собой в пышной процессии. Когда обрадованные константинопольцы начали славословить Льва, император рассерженно воскликнул: «Вы благодарите Бога за моего сына? О, вы еще переживете с ним немало бед!» Нет сомнений в том, что он непременно лишил бы Льва императорского достоинства, но второй сын, Александр, демонстрировал еще худшие качества, а младший сын св. Стефан откровенно стремился к духовной жизни. Поэтому сразу после смерти отца новым императором Римского государства стал Лев VI Мудрый.

Жертва своего тревожного детства и придворных интриг, которых во множестве он вкусил сызмальства, Лев вырос человеком закрытым, но решительным, небесхитростным, но благочестивым. Поскольку никто в семье не предполагал, что когда-нибудь Лев станет единовластным правителем, его не готовили к ратным подвигам, зато стремление к учению и любовь к наукам навсегда поселились в его душе.