Виктор Никулин - От революционной целесообразности к революционной законности. Сущность и специфика эволюции советского права в 1920-е годы

В литературе подробно охарактеризованы юридическая сторона кодексов, поэтому акцентируем внимание лишь на их специфических «политически ангажированных» аспектах, в которых нашли реализацию идеи «революционной законности», определявшие «дух советского закона». Во-первых, в уголовный кодекс была органически вписана одна из центральных идей «революционной законности» – революционная целесообразность. Она проявлялась в нескольких аспектах, и в первую очередь, в наличии в уголовном кодексе законодательной основы для применения санкций против политических противников. На необходимости этой нормы особенно настаивал Ленин, в этом вопросе он был бескомпромиссен. В переписке с наркомом юстиции Д. И. Курским он настаивал на усилении политических моментов в кодексе в плане усиления возможностей преследования и наказания контрреволюционеров. Предложение исключить из кодекса как меры наказания расстрела Ленин решительно отверг. Более того, он настаивал на расширении сферы применения расстрела (с возможностью замены высылкой за границу). В первоначальном варианте кодекса в качестве условия, гарантирующего советскую власть от посягательства на нее контрреволюционных элементов, Ленин предложил революционным трибуналам предоставить право применения в качестве высшей меры наказания – расстрела по контрреволюционным преступлениям и преступлениям против порядка управления. Ему же принадлежала формулировка статьи кодекса, в которой давалось определение контрреволюционного преступления и меры наказания за него. Ленин определил контрреволюционное преступление как пропаганду, агитацию, участие в организации или содействие ей путем или интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и т. п. средствами [23] Ленин И В. Дополнения к проекту вводного закона к уголовному кодексу РСФСР. Письма Д. И. Курскому. 15 мая 1922 г. // ПСС. Т. 45. С. 189–190. . Не отрицал он и возможностей возвращения к террору как форме самозащиты революции. Он настаивал на том, чтобы «открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы. Суд должен не устранять террор: обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас» [24] Ленин В.И. Дополнения к проекту вводного закона к уголовному кодексу РСФСР. Письма Д. И. Курскому. 15 мая 1922 г. // ПСС. Т. 45. С. 190. . Именно эти предложения легли в основу 58-й статьи УК РСФСР, ставшей основной репрессивной политической статьей УК. Ленинская жесткость в отношении политических статей кодекса особых возражений не вызвала, хотя порой раздавались и робкие несогласия. На третьей сессии ВЦИК 9-го созыва (12–20 мая 1922 г.) при обсуждении проекта Уголовного кодекса некоторые участники сессии выступили за исключение из кодекса такой меры наказания, как расстрел. Известный большевик Д. Б. Рязанов, был одним из немногих, отстаивавших такой подход [25] Рязанов Давид Борисович (Гольдендах Давид-Симха Зельман-Беро-вич)1870-1938 гг., деятель российского социал-демократического движения, коммунист, в революционном движении с 1887 года. В 1921 году основал и возглавил Институт К. Маркса и Ф. Энгельса, которым руководил до середины февраля 1931 года. В 1931 году был обвинен в связях с меньшевиками. В феврале 1931 года арестован, исключен из партии, снят со всех постов, исключен из Академии наук СССР, выслан в Саратов. Работал на историческом факультете Саратовского государственного университета. В январе 1938 года приговорен к расстрелу. Реабилитирован 22 марта 1958 года. . Расстрел, утверждал он и его сторонники, может применяться лишь в качестве внесудебной меры революционной борьбы с врагом, а не по суду. Это предложение не могло быть принято, поскольку сужало возможности борьбы с политической оппозицией. Нарком юстиции Д. И. Курский объяснял, что подобные предложения возвращают нас «к тому моменту, от которого мы отошли. А советская республика на новом этапе считает необходимым и с контрреволюционными преступлениями бороться путем закона» [26] Бюллетень III сессии ВЦИК 9-го созыва. № 4. Заседание 23 мая 1922 г. С. 4–5; 13–14. . Уголовный кодекс был принят с учетом указаний Ленина. Кодекс признавал, что рассмотрение дел о контрреволюции должно производиться судебным порядком на основе точно определенных законом положений, и допустил расстрел в качестве высшей меры наказания за такие преступления. Состав преступлений 19 статей Уголовного кодекса 1922 г. предусматривал в качестве санкции меру наказания – расстрел, из которых состав 13 преступлений назначался за контрреволюцию. При этом предусматривалась возможность замены расстрела лишением свободы от 5 лет и ниже при наличии смягчающих обстоятельств. Состав преступления 11 статей УК предусматривал расстрел при наличии отягчающих вину обстоятельств. Смертная казнь предусматривалась также за 9 воинских преступлений, в большинстве своем совершенных в военное время или в боевой обстановке. К числу контрреволюционных УК 1926 г. стал относить и «экономическую контрреволюцию», под которой понималось «подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций» [27] Уголовный кодекс РСФСР редакции 1926 г. (УК РСФСР 1926 г.) // СУ РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600. .

В полноценном формате была реализована в уголовном законодательстве и другая определяющая идея «революционной законности» – классовость права. В УК РСФСР 1922 года (ст. 58—7) осознанно закреплялся классовый характер советской уголовной политики. Классовость, как принцип уголовной политики, неизбежно приводил законодателя к классовому определению правонарушения. К классическому приему построения понятия «преступления и наказания» – «преступление есть деяние, нарушающее нормы правопорядка» – добавлялся тезис, утверждавший, что преступными актами являются те правонарушения, которые нарушают или угрожают наиболее важным интересам определенной социальной группы и политической доктрины. В результате к преступным актам причислялись наиболее вредные и опасные для положения определенной социальной группы и данной системы власти действия. Эта формула отчетливо проявлялась в статье 6 УК, которая определяла преступление как «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожавшие основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунизму период времени». Классовый принцип отчетливо проявлялось и в статье 5 УК: «Задача УК – правовая защита трудящихся от преступлений и от общественно – опасных элементов» [28] Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. // СУ РСФСР. 1922. № 15. Ст. 153. . Не защита личности так таковой, а защита именно трудящихся. Особенно рельефно классовое начало акцентировалось в нормах ст. 24 и 25, в которых перечисляется, что должен учесть суд, определяя наказание, и где особенно обращалось внимание на классовую принадлежность преступника и мотивы преступления. Так, статья 24 определяла, что при определении меры наказания учитывается степень и характер как самого преступника, так и совершенного им преступления. Статья 25 на первое место в качестве критериев определения наказания выделяет такие факторы, как совершено ли преступление в интересах восстановления власти буржуазии или в интересах личных; направлено ли преступление против государства или отдельной личности. Таким образом, классовой или политической принадлежности личности придавалось юридическое значение, что имело немалое значение при определении наказания. Наказание за преступление против государства были значительно жестче, чем против личности.