Коллектив авторов - Суд и государство

В-седьмых , единоличность и коллегиальность при рассмотрении дел также рассматриваются как критерии анализа внутреннего устройства судебной системы. Здесь приняты следующие подходы:

– состав суда из непрофессионалов всегда должен быть коллегиальным;

– состав суда из профессионалов в первой инстанции может быть как единоличным, так и коллегиальным. Предпочтение тому или иному варианту отдается в зависимости от тяжести преступления, а также порядка формирования судейского корпуса в конкретной стране. Так, единоличность считается характерным для англосаксонской правовой системы, где судьями становятся опытные и уже не молодые практики, т. е. должность судьи является «венцом» юридической карьеры. Для французской и других континентальных систем, где карьеру судьи начинают в относительно молодом возрасте и без обширного опыта, характерна коллегиальность (кроме случаев рассмотрения малозначительных дел).

– во второй и последующих инстанциях состав должен быть коллегиальным.

Российская система в этом аспекте нетипична [53] О современных проблемах французской судебной системы в этом отношении см. § 1.6 гл. IV данной части монографии. : принадлежа к континентальной системе в вопросах судейской карьеры, она всячески поощряет единоличное рассмотрение дел в первой инстанции, а в ряде случаев – и в апелляции. Объясняется это обыкновенно ограничениями государственного бюджета, слишком большой загруженностью судей, а также наличием обширных малонаселенных территорий, где суды состоят всего из двух, трех и т. п. судей. Наряду с этим не следует также забывать об отмеченном выше отказе от суда шеффенов советского типа, который перевел проблему коллегиальности исключительно в рамки деятельности профессиональных судей (здесь ее действительно трудно добиться в массовом порядке), ведь ранее она решалась с помощью народных заседателей. Иллюзией оказалось и радикальное расширение деятельности суда присяжных.

Возрастающая роль судебной функции побуждает судью требовать от различных институтов место, которое этим новым функциям соответствует, в то время как политическая власть проявляет настороженность, не решаясь уступить судебным органам целые блоки власти, и так уже дестабилизированной кризисом демократической легитимности [54] По данному вопросу см.: Mathieu B. Justice et politique: La déchirure? Paris: LGDJ, 2015. . Таким не очень согласованным образом и ставится вопрос приспособления статуса судей к их новым полномочиям, которые за ними признаются или которые они сами себе присваивают. Однако необходимо проанализировать ситуацию в обратной последовательности и сначала поставить вопрос о функциях судьи, чтобы затем перейти к его статусу. С этой точки зрения следует обратиться к тексту конституции и конституционной логике либеральной демократии. Но данный вопрос нельзя рассматривать «в отрыве от почвы», необходимо сразу учесть тот факт, что судья действует в меняющихся условиях.

Прежде всего необходимо учесть тот факт, что органы, входящие в судебную власть, выполняют разные задачи, соответствующие функциям права: регулируют отношения между частными лицами (гражданское право); наказывают за нарушение правил поведения (уголовное право); организуют общество (публичное право). Эти задачи могут быть распределены между несколькими ветвями судебных учреждений или доверены единой системе судов. Это никоим образом не влияет на объем власти судьи, но тем не менее между разными ветвями судебных учреждений нередко встречается соперничество, поскольку их полномочия не всегда могут быть строго определены – столь запутанными могут быть иногда некоторые вопросы.

Также стоит отметить, что хотя существование власти (или органа [55] О различии между «судебной властью» и «органами суда» см. § 1 гл. III ч. I. , здесь это не столь важно), в обязанности которой входит обеспечение функции судить, вполне вписывается в классическую либеральную схему разделения властей, здесь мы сталкиваемся с одновременным влиянием двух течений: с одной стороны, со значительным усилением полномочий судьи, а с другой стороны – с конкуренцией, которую он на себе испытывает со стороны, в частности, так называемых независимых административных органов, которые могут соединять функции издания правовых норм, их приведения к исполнению и рассмотрения по ним споров или рассмотрения нарушений этих самых норм, изданных таким способом [56] См.: Gauchet M. L’avènement de la démocratie. Vol. IV. Paris: Gallimard, 2017. P. 367. .

Организация правосудия может также включать в себя прокуратуру, состоящую из судебных работников (магистратов), подчиненных принципу беспристрастности, или подразумевать создание корпуса чиновников, в обязанности которых входит уголовное преследование под контролем судьи. Данный вопрос часто рассматривается через призму независимости членов прокуратуры – независимости по отношению к политической власти [57] Под политической властью мы подразумеваем здесь правительственную власть, которая назначена демократическим путем и в обязанности которой входит определение и ведение национальной политики; политическая власть также включает в себя парламентскую власть, основной функцией которой является осуществление контроля (также демократического характера) над правительственной властью. , которая не может быть всеобъемлющей, но которая тем не менее должна иметь место, так как речь идет о магистратах. В реальности это явное противоречие должно быть разрешено путем ответа на вопрос: какая система лучше защищает граждан, учитывая при этом интересы общества?

Власть суда находится под воздействием и других факторов – например, унитарной или федеративной системы государства или в более прозаичном, но весьма определенном плане – под воздействием материальных средств, которыми он располагает.

Помимо этого в рамках Совета Европы государства – участники Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод вынуждены под воздействием ЕСПЧ развивать свои системы в направлении англосаксонской модели. Легитимность того, что подобная наднациональная судебная инстанция подчиняет национальные судебные инстанции и принуждает государства соблюдать нормы, которые в большей мере вытекают из судебной практики самого ЕСПЧ, нежели непосредственно из текста Конвенции, регулируя при этом множество вопросов, связанных с культурными традициями каждого государства (например, в области религии, семьи, нравов), не выглядит очевидной.