Дарья Нестерова - Дерзкие побеги

Всего раз был повышен голос… Болл, как и Уитер, до того казавшийся удивленным всем происходившим вокруг, вскочил с места с криком «Это наглая бессовестная ложь! Это ложь!», когда офицер полиции рассказывал, как проходил допрос Кордри и Болла.

Выступление представителей обвинения продолжалось до 11 февраля, в течение 85 часов. Было выслушано 206 свидетельских показаний, представлено 600 вещественных доказательств. На следующий день продолжения процесса судьи приняли решение освободить Дэли, оставившего отпечатки пальцев на пачке игральных карт. Его адвокаты убедили суд, что это не является доказательством причастности их клиента к делу, так как он мог оставить их и раньше, к тому же необязательно на ферме Лезерслейд, то есть это всего лишь подозрение, а значит, дело ведется на основании подозрений, а не доказательств. Дальнейшее пребывание Дели на скамье подсудимых означало бы тогда, что в таком случае недействителен весь процесс. Его освободили, перед этим заметив, что он совершил глубокую ошибку, необдуманно начав скрываться, если он ни в чем не виновен, как утверждает.

Теперь настала очередь защитников. Первой сказанной ими фразой было: «Так как ни один обвиняемый не был пойман или замечен на месте преступления, а именно – на железнодорожных путях, то, следовательно, невозможно доказать, что кто-то из них действительно присутствовал на месте ограбления».

Впрочем, все доводы адвакатов рассыпались.

Болл говорил, что деньги он просто дал в долг Кордри, а потом захотел их забрать и что вообще он не причастен к этому делу. Его показания Кордри подтвердить не мог, так как в это время его допрашивала прокуратура, требуя от него имен всех сообщников.

Версия Хассея, Велча и Висбея провалилась, поскольку единственный, с трудом найденный свидетель сам был судим в прошлом и ему вряд ли можно было верить.

Версия Гуди тоже потерпела фиаско, тем более что из-за отсрочки его алиби уже не было таким неопровержимым. Дуглас Гуди рассказал, что вместе с другом Кноулесом он провожал в Ирландию больную мать в гости к зятю, но условия там оказались слишком неподходящими и во вторник он вылетел в Лондон под именем Мак Джонигила. Суд решил, что целью этих действий было то, чтобы Кноулес и мать Гуди могли вернуться по билету с записью: «Мистер Гуди и сопровождающие», которую затем Кноулес исправил на «Мистер и мадам Гуди», естественно, для того чтобы обвиняемый Гуди имел надежное алиби. Он не смог опровергнуть эту версию суда, по его словам, он вообще не преследовал никакой цели. На самом деле Кноулеса с матерью Гуди не было в Ирландии уже на следующий же день, а значит, они запросто могли быть на месте ограбления. Если бы не отсрочка, предусмотрительный Гуди имел бы замечательное алиби, но увы… Опасаясь, что суд придет именно к такому выводу, он не мог больше ничего добавить к опровержению той версии.

Брайан Фильд, дававший показания в числе последних, как и раньше, говорил уверенно. По словам, которые могут подтвердить и соседи, он был дома и в момент налета, и в тот вечер, когда были оставлены в лесу саквояжи с деньгами. Незадолго до этого он не узнал на очной ставке Леонарда, а также не признал свои саквояжи. Теперь же Брайан заявлял, что просто ужасно разволновался из-за ареста, а также это произошло потому, что он стремился помочь Ленни Фильду, а не полиции, но вместе с тем не хотел быть замешанным в деле. А теперь он понимает, как это было глупо. Саквояжи, конечно же, его, но скорее всего украдены полицией. Ко всему прочему, при покупке фермы, по его словам, он всего лишь выполнял указания своего клиента. Его показания подтверждались множеством свидетелей.

Однако после дачи показаний Леонардом Фильдом возникали сомнения насчет правдивости слов другого Фильда. Он заявил, что его использовали. Так как у него была доверенность на ведение дел старшего брата Гарри, сидевшего в тюрьме, Уитер и Брайан обратились к нему с просьбой купить дом на деньги старшего брата, а затем пообещали вернуть их с процентами, которые Ленни мог бы оставить себе. Побывав на ферме вместе с Брайаном, он отказался ее покупать и уж тем более вносить плату за нее вперед. А когда ферма уже была обнаружена полицией, Брайан и Уитер, вызвав Леонарда, сообщили ему, что она приобретена именно на его имя, а также что отвечать в полиции будет он. После закрытия заседаний его держали в одиночной камере, чтобы оградить от возможных влияний на него с целью изменения показаний. Впрочем, на следующем заседании суда он и сам их изменил, признавшись во лжи. Теперь уже Ленни утверждал, что, узнав о том, что формально хозяином фермы является он, то за вознаграждение в размере 5 тысяч фунтов стерлингов согласился им содействовать, пустив полицию по ложному пути.

Уитер утверждал обратное. О ферме он якобы вообще не слышал, пока сам Ленни не уговорил его тоже участвовать в переговорах насчет ее покупки, а потом незаконно подписал договор от имени Ленни. К тому же, как он говорил, тот после ареста просил стать его защитником. А в полиции он не узнал Леонарда из-за сильного волнения, когда тот еще и громко кричал, что не покупал ферму.

Во время выступления защиты заседание прервали по причине того, что, по заявлению одного из присяжных, какой-то неизвестный пытался подкупить судью. Вскоре заседание продолжилось, а через полчаса присяжные удалились для окончательного вынесения приговора. Они заседали два дня.

25 марта вечером был вынесен вердикт. 66 часов и 54 минуты – таково время заседания присяжных, рекордное по своей продолжительности за всю историю английских судов. Заседание началось словами судьи: «Когда присяжные займут свои места, я хочу, чтобы хорошо было слышно, и поэтому никто не должен ни входить, ни выходить из зала, пока оглашение вердикта не будет закончено. Единственное исключение: если тюремные служащие посчитают предпочтительным вводить каждого обвиняемого тогда, когда будет оглашаться решение, касающееся его, то я против этого не возражаю. Но, кроме них, никто не должен покидать зал».

И вот он, вердикт: Гуди, Брайан Фильд, Уитер, Леонард Фильд, Вильсон, Болл, Висбей, Велч, Хассей, Джемс виновны.

Услышав вышесказанное, подсудимые не выразили никаких эмоций, так как были готовы к худшему. Вильсон, Биггс, Висбей, Велч, Хассей, Джемс и Гуди получили по 30 лет тюремного заключения, Брайан и Леонард Фильд – по 25 лет, Болл – 21 год, Роджер Кодри – 20. В первые минуты после оглашения вердикта в зале суда воцарилось молчание. И только слова Хассея отчетливо прозвучали в полной тишине: «Мерси, господа». Ни осужденные, ни присутствующие не ожидали, что наказание будет столь суровым. Это превышало даже сроки за убийство. Суд на Биггсом состоялся позже, но ему уже не на что было надеяться. Заседание продолжалось 6 дней. Биггс предпринял отчаянные попытки оправдаться: он говорил, что был на ферме перед нападением, но, увидев военную одежду и подумав, что нападению подвергнется военное учреждение, отказался от предложения участвовать в налете. Несмотря на это, через 90 минут он услышал вердикт присяжных: «Виновен». В следующие два дня проходил процесс над теми, кто каким-либо образом был косвенно причастен к делу или скрывал украденные деньги. Одни были признаны невиновными, другие отделались небольшим сроком заключения. Джон Уитер получил 3 года за то, что не сообщил о местонахождении банды в Лезерслейде. Впоследствии, благодаря поданной апелляции, наказание Кордри и Боллу снизили до 14 лет. Брайан Фильд умудрился отыскать в законе казуистическую формулу, в результате чего он добился снижения срока заключения до 5 лет. Его примеру последовал и Ленни Фильд. А вот обжалования приговоров других осужденных были отвергнуты. В июне 1970 года умер Болл от опухоли головного мозга, а в феврале 1971 года за хорошее поведение условно освободили Кордри.