Аркадий Ваксберг - Преступник будет найден (Рассказы о криминалистике)

Уже и сейчас бывает так, что криминалисты, узнав о трудностях, вставших перед тем или иным ученым, сами испытывают потребность прийти на помощь. Лучше других знакомые с возможностями криминалистики, они могут увидеть полезность своего вторжения раньше, чем это придет в голову кому-то другому. Для этого они должны быть в курсе современных научных проблем во всем их разнообразии. Лучших криминалистов отличают именно такая добрая всеядность, жадное любопытство, универсальность знаний.

Криминалист реально побеждает там, где остается верен своей науке, где использует ее бесспорные достижения.

Криминалист реально побеждает там, где он не прыгает за сенсацией, а добросовестно потеет во славу истинной науки.

Я говорю все это не случайно — успехи криминалистики в разгадке всевозможных тайн не только вскружили иные головы, но и вызвали кое у кого нездоровое желание преуспеть здесь больше других, раньше других, поразить мир сенсационным открытием. Я называю это желание «нездоровым» потому, что обычно оно идет к своей цели легкими путями, ему чужды тщательность, добросовестность, осторожность — качества, обязательные в любой науке, тем более в криминалистике, А сенсация, рожденная на этом пути, обычно оказывается дутой, она не помогает науке, а мешает ей, отвлекая силы и время на разоблачение фальшивок.

За один такой недавний кавалерийский наскок на серьезную научную проблему крепко обиделись на криминалистов историки литературы. Речь идет о неразгаданной еще тайне гибели Лермонтова. Иной читатель, прочитав эти строки, удивится: что еще за тайна? Кто не знает, что великий поэт был убит Мартыновым в бесчестном поединке под Пятигорском 27 июля 1841 года?

Да, это было 27 июля 1841 года. Да, поэт погиб под Пятигорском. И, действительно, поединок был бесчестным — не поединок, по сути, а хладнокровное убийство безоружного человека.

Но многие детали этой трагедии окутаны тайной. Свидетели дуэли — секунданты Глебов и Васильчиков, как и сам Мартынов, тщательно их скрывали. Неизвестно, к примеру, даже точное место поединка. Обелиск, к которому до сих пор водят тысячи экскурсантов, поставлен вовсе не там, где пролилась кровь поэта, — теперь это признано специалистами.

Но почему же так старательно скрывались многие подробности дуэли? Почему и поныне, когда прослежен чуть ли не каждый день и каждый час жизни Лермонтова, остаются белые пятна в последней, трагической странице его биографии?

Есть несколько версий, объясняющих эту загадку. Одна из них, не имеющая под собой объективной основы, уходит корнями в народную молву и держится особенно цепко. Суть этой версии передал К. Паустовский в одной фразе, завершающей «Разливы рек» — повесть о его любимом поэте Михаиле Лермонтове: «И последнее, что он заметил на земле, — одновременно с выстрелом Мартынова ему почудился второй выстрел, из кустов под обрывом, над которым он стоял».

Молва о гибели Лермонтова от руки спрятавшегося в кустах казака, подосланного жандармами на случай, если Мартынов откажется стрелять или промахнется, все время была изустной. Несколько лет назад ее решил воспроизвести и обосновать старый пятигорский житель В. А. Швембергер, выступивший в журнале «Литературный Киргизстан» с пространной статьей «Трагедия у Перкальской скалы. По следам народной молвы».

То обстоятельство, что Швембергер — не ученый, поднаторевший в истории русской литературы, само по себе не может бросить тень на его доводы: науке известно немало открытий, сделанных «случайными» людьми, дилетантами и самоучками. К сожалению, статья Швембергера, несмотря на категорическую безапелляционность в выводах, не содержала ни одного нового факта, ни одной новой научно обоснованной версии.

И все-таки Институт русской литературы Академии наук СССР не прошел мимо этой статьи, а создал солидную комиссию, поручив ей тщательную проверку всех содержащихся в статье доводов, какими бы наивными они поначалу ни казались. В комиссию вошли крупнейшие лермонтоведы — доктора филологических наук И. Андроников, В. Базанов, Б. Городецкий, Б. Эйхенбаум и другие. В качестве одного из экспертов был привлечен заведующий кафедрой судебной медицины Ленинградского института усовершенствования врачей А. Д. Адрианов. Ему предстояло проверить утверждение Швембергера, будто «казак» стрелял в Лермонтова не из кустов снизу, а со скалы сверху. Описание раны, сделанное пятигорским лекарем Барклаем де Толли, давало возможности провести такое исследование.

Комиссия проявила достойные истинных ученых объективность и осторожность. Нет, она не отвергла версию о «казаке». Она лишь указала, что для окончательного решения давнейшей загадки лермонтовской дуэли и смерти нет пока достаточно убедительных материалов и что статья Швембергера ничего нового и доказательного в науку не внесла.

Казалось бы ясно: ищи новые материалы, изучай их, сопоставляй с другими, предлагай свои взгляды, обсуждай, спорь, доказывай — только на этом пути ждут ученого истинные находки. Так и мыслили себе дальнейшую работу лермонтоведы.

Однако в 1962 году несколько областных газет почти одновременно напечатали статью судебного медика В. Стешица и эксперта-криминалиста И. Кучерова под сенсационным заголовком «Кто убил М. Ю. Лермонтова». Их внимание привлекло содержащееся в статье Швембергера сообщение о том, что раневой канал расположился под углом 35-37 градусов по отношению к вертикальной оси тела. Это загадочно, если считать, что противники стояли друг против друга на ровной площадке (таково требование дуэльного кодекса, которое, судя по уверениям Мартынова и секундантов, было соблюдено).

Это объяснимо, если считать, что в Лермонтова кто-то стрелял то ли снизу, то ли сверху.

И эксперты авторитетно заявили: Швембергер прав! Казак убил Лермонтова, казак, не Мартынов!

Так родилось «научное обоснование» слухов.

Однако такое заключение является ненаучным, бездоказательным. Эксперты оперировали не подлинным протоколом освидетельствования трупа, а выдержками из него, пересказанными к тому же другим лицом. Они игнорировали тот факт, что вскрытие тела Лермонтова вообще не было произведено, и, таким образом, нет точных данных о движении пули между входным, и выходным отверстиями. Оки не располагали точными данными о месте происшествия, о положении, в котором находился в момент выстрела потерпевший (есть все основания предполагать, что Мартынов и Лермонтов стояли на неровной площадке, чем и объясняется необычный угол раневого канала), об оружии, которым пользовался убийца, о пуле, которой нанесено смертельное ранение... А не зная всего этого, эксперты не вправе были делать категорический вывод, исключающий всякое другое обоснование фактов.