Олег Омельченко - Всеобщая история государства и права. Том 1

Государственная власть древневосточного правителя не заключала в себе судебных прав — это было одной из важнейших особенностей этого типа государственности в целом. Монарх считался носителем высшей справедливости, творителем воли богов — и в качестве такового мог помиловать преступника, воздать «всякому жалобщику справедливость». К помощи монарха как выразителя права прибегали, когда наличное право не давало возможности решить дело — древнеиндийская традиция, например, прямо предписывала это; в этом смысле египтяне называли фараона «правогласным». Иногда эта роль монарха обретала особый смысл, и появлялась особая царская юстиция: таким был библейский царь Соломон. Но, как правило, монарх не был ни верховным судьей, ни главой судебной системы: она основывалась на собственной традиции и мало зависела от царской власти. Царь мог передать поступившую к нему жалобу на рассмотрение в обычный суд — но этим все и ограничивалось. Конечно, в чисто административном порядке, например как военачальник после боя, правитель мог подвергнуть любого наказанию, вплоть до самого тяжкого, по причинам, справедливость которых также определял он сам, — но это было вне обычной судебной деятельности.

Своеобразие положения и полномочий древневосточного монарха явственно выразилось в представлении об идеальном правителе. Монарх должен быть личностью особого рода со всем набором добродетелей, которые важны для стабильности правопорядка; качества, которые требуются от государя, в наибольшей степени связаны с его личным участием в управлении и в наименьшей — с его пониманием законов страны:

«…Идеал государя является следующим: он должен быть высокого рода, со счастливой судьбой, обладающим умом и положительными качествами, обращающим внимание на совет старых и опытных людей, справедливым, правдивым, не изменяющим своему слову, благодарным, щедрым, в высшей степени энергичным, не имеющим обыкновения медлить, господином своих вассалов, с сильной волей, не имеющим в своем окружении лиц негодных и охотно принимающим наставления. Он должен обладать любознательностью, способностью учиться, воспринимать, удерживать в памяти, познавать, размышлять по поводу познанного, отвергать негодное и проникать в истину… принимающим меры против бедствий или для охраны подданных, дальновидным, обращающим главное внимание на правильное применение людей… искусным при выборе мира, войны, послаблений, крутых мер, верности договорам или использовании слабых мест врагов…» («Артхашастра», 96).

Идеал древневосточного правления — это деятельность социально нейтральная, сдержанная в отношении к своим подданным. Среди которых, однако, следует выделять тех, кто прежде всего служит опорой правителя и, следовательно, монархии в целом. «Поступай по истине, утешь плачущего, не притесняй вдовы», — наставляет фараонов древнеегипетское Поучение. Даже судебная деятельность правителя должна быть возможно сдержаннее, в интересах собственной страны и ее правопорядка. «Остерегайся карать, неповинного не убивай; наказывай битьем и заточением». Подданные — это не враги власти и государства, поэтому их надо по возможности вернуть к подчинению; казнить следует открытых мятежников. Вместе с тем правителей неоднократно наставляют обогащать вельмож, продвигать воинов — ибо вся их власть всецело связана именно с этими слоями общества, на них опирается, ими поддерживается и охраняется от посягательств со стороны не только внешних врагов, но и тех, кто по своей политической роли противостоит власти правителя: жречества, областных правителей, полупокоренных племен вассалов.

Древневосточная монархия стала особым типом ранней госудаственности— первым из известных истории права. Формирование государства проходило ранее всего по пути выделения управленческих функций и полномочий власти, персонифицированной в правителе-монархе. Тем самым государство создавалось в обществе прежде всего как управление и во вторую очередь — суд; роль законов поначалу играли обычаи и традиции.

Законы древневавилонского правителя Хаммурапи (см. § 4.1) считаются одними из древнейших в мире. По своему содержанию и по юридическому значению эти законы стали самым важным памятником всего древневосточного права, отразив вместе с тем самое-самое начало развития права вообще.

Начало исторического (не мифического) законодательства на Ближнем Востоке относится ко времени еще древнешумерийских протогосударств. Законы Уруинимгины (конец XXIV в. до н. э.)— самые древние из известных в истории права. Эти законы не были еще вполне правовыми предписаниями, большинство правил устанавливало неюридического характера порядки в государственно-храмовом хозяйстве Лагаша, упорядочивало оплату жрецов и других слуг правителя, гарантировало держателям храмовых и государственных наделов их права на будущее на основе справедливости. Общей социальной цели поддержания древних порядков и стабильности служили столь важные декларации о «защите вдов и сирот», об отмене разного рода долговых и продажно-закладных сделок (купля-продажа в ту эпоху была еще особой, вынужденной сделкой, совершаемой только в случае невозможности вернуть долги и унизительной по смыслу). В законах были и правила уголовного суда о наказаниях за покушения на личность и имущество полноправных шумерийцев — в основном, штрафах.

Более развитыми в юридическом отношении были законы Ур-Намму (конец III тыс. до н. э.),правителя Шумера в период нового возвышения г. Ура. Они заключали до 35 правил-статей касавшихся главным образом охраны брачно-семейных устоев: разрешалось невозбранно убить любовника неверной жены, допускался развод, о чем составлялся особый договор. В этих законах впервые упоминалось о приниженном социальном статусе рабов: так, за попытку рабыни «равняться с госпожой» следовало весьма своеобразное наказание — промывание рта 1 кг соли. Законы карали лжесвидетельство в суде, членовредительство в драке, разного рода оскорбления. Самым древним и основным уголовным наказанием были штрафы. Некоторые правила регулировали охрану частных аграрных хозяйств.

Законы Липит-Иштара (XIX в. до н. э.)были первым законченным сводом судебных правил. По указу правителя их даже высекли на каменной стеле, чтобы все прониклись идеей всеобщей справедливости, о которой гласило особое Введение. В своде было 43 статьи-правила, большая часть которых посвящалась особым правам и положению царских людей, найму ими рабочих. Более строго охранялась частная собственность: за кражу со взломом предписывалось вора зарыть в землю на месте преступления. Специальный условный раздел (ст. ст. 25–37) заключал правила, по-видимому новые, отличные от традиционных, которыми следовало руководствоваться царским судьям в брачно-семейной сфере. Разрешалось иметь двух жен, причем личные и имущественные права жены были значительными; так, ее приданое наследовали только ее дети. Развод допускался, но только через суд. Дети от рабыни по смерти господина получали свободу. Охранялась и честь женщин: за ложное обвинение в недевственности при вступлении в брак полагалось наказание в виде штрафа, наказывалось изнасилование (правда, оговаривалось, лишь в том случае, если женщина «не могла дозваться на помощь»; если она этого не делала, то считалась виноватой сама). Впрочем, регулирование того или иного вопроса было довольно случайным и только по поводу новшеств.