Коллектив авторов - Судебные речи известных русских юристов

Да, господа судьи, если Криуну придется замаливать грех смерти, приписываемый ему обвинением, то он во всяком случае может утешить себя мыслью, что 50 человек, несомненно, уцелело только благодаря его распорядительности. Вспомните показание немногих, бывших около него в эту последнюю минуту. Момент общей гибели надвигался, он мог бы считать, что роль его как капитана кончена. Но ранее чем раздался его последний возглас: "спасайся, кто может!", который освобождал бы его уже от всяких дальнейших обязательств, он еще раз дает команду: "все на бак, берите вещи и бросайтесь!" И кто его послушал -- спасся. Оставшиеся на корме, хотя и бывшие в поясах, Кувшинов, Шестаковы и другие погибли. Я дорожу этим моментом, он несомненен. Последними видят его и не издали, как Дырдовский, а вблизи, Хамарито, Фельдман и Сопоцько. Они уже кидались в воду, а он все еще чернелся зловещим силуэтом на своей изломанной и исковерканной вышке, куда кинулся было свидетель Хамарито, но, увидев как там неудобно и опасно находиться, бросился назад. И его еще корят этой площадкой! Он до конца пережил весь неслыханный ужас картины, видел все ее детали, слышал все стоны, все вопли! Чего же еще требовать от капитана. Ведь не он покинул "Владимира" -- "Владимир" сам ушел из-под его ног. Как полководец, он был разбит и потерпел поражение, мы можем судить его и вкось и вкривь, благо задним числом так легко ставить себя на чужое место, но как солдат, как воин, он мужественно исполнил свой долг, и этого не отнимет никто у него никаким приговором.

Два слова еще. Невольно напрашивается сравнение. Как строго судили Криуна иные и как легко прощали Пеше. А между тем вдумайтесь только. В то время, как Криуну в вину ставят то, что он не проявил какой-то особенной, гениальной находчивости и распорядительности в минуту ежесекундно грозившей ему гибели, Пеше был в полной безопасности на своей "Колумбии". Ему даже соображать не нужно было. Ему стоило только повернуть рычаг телеграфного аппарата, а если он сам не хотел этого сделать, стоило только не мешать это сделать Суркову, и "Колумбия" вплотную подошла бы к "Владимиру".

Вы видите, нужно не только закрывать глаза, нужно зажмурить совесть, чтобы не видеть разницы в образе действий обоих капитанов.

Я кончаю. Криун отсутствует. Вы должны простить ему это. С того момента, когда его вытащили бесчувственного из воды, с искалеченными ногами, и до сегодняшнего дня протекло четыре месяца. Для него это была одна сплошная нравственная пытка. Его отсутствие во время прений избавило его, по крайней мере, от тех ударов, которые носили на себе все характерные черты ударов, которые наносятся лежачему. Я не прошу у вас ни милости, ни снисхождения для него. Я твердо верю, что русское общество своим чутким сердцем давно уже поняло, что в лице Криуна оно имеет дело с гораздо более несчастным, нежели виновным человеком.

Криун был приговорен к четырем месяцам тюремного заключения и церковному покаянию, а впоследствии от наказания освобожден.

В феврале 1884 года, женившись ради получения материальных выгод на Серебряковой Марии Ивановне, Имшенецкий вскоре после брака склонил ее на выдачу полной доверенности на управление домом, а через месяц после свадьбы заполучил от нее завещание с отказом в его пользу этого же дома и всего имущества, принадлежавшего Серебряковой (Имшенецкой), на случай ее смерти. Как указано в обвинительном акте, после оформления всех этих документов, желая наступления преждевременной смерти жены, чтобы воспользоваться, согласно завещанию всем ее имуществом, а затем жениться на любимой им женщине — Елене Ковылиной, Имшенецкий утопил жену во время прогулки по реке на лодке.

В совершении приписываемого ему деяния Имшенецкий виновным себя не признал, объяснив происшествие чистой случайностью. В частности, он показал, что во время прогулки в лодке по реке, жена, желая перейти с кормы к веслам, совершила несколько неосторожных и очень резких движений, в результате чего лодка потеряла равновесие, и она упала за борт. Все это произошло настолько быстро, что Имшенецкий не успел даже подумать об оказании жене помощи, как она уже скрылась под водой.

По делу была проведена судебно-медицинская экспертиза, которая не обнаружила на теле Имшенецкой каких-либо следов прижизненных ранений.

Обвинение Имшенецкого в основном строилось на косвенных уликах, так как никто из свидетелей события преступления не наблюдал, других же доказательств, прямо уличающих его в преступлении, не было. Защищал Имшенецкого Н. П. Карабчевский.

Господа судьи!

Внимание, с которым в течение многих дней вы изучали малейшие подробности этого трудного дела, широкое беспристрастие которым, благодаря вам, господин председатель, мы пользовались в интересах раскрытия истины, дают мне право надеяться, что вы и мне поможете исполнить мой долг до конца. Закон обязывает меня, как выразителя интересов подсудимого, представить вниманию вашему все те, говоря словами закона, «обстоятельства и доводы, которыми опровергаются или ослабляются возведенные против подсудимого обвинения».

Таких обстоятельств и доводов в деле масса, они рассеяны на протяжении всего следствия, они глядят из всех углов строения обвинительного акта, они наперегонки рвутся вперед и просят, чтобы их сомкнули в стройную систему. В этом вся моя задача, как защитника. Материал громаден. Весь вопрос: хватит ли у меня умения, энергии быть строителем той группировки доводов защиты, при которой они сами красноречиво скажут вам, доказано ли обвинение.

Сообразно этому взгляду на мою задачу, я поступлю иначе, чем поступили мои противники. Я не буду убегать от фактов и укрываться от них в область красноречивых восклицаний, загадочных прорицаний и эффектных тирад. Я поведу эти факты за собой не в виде двух-трех сомнительных свидетельских показаний, а в виде всего материала, добытого следствием. Вольно прокурору восклицать «я убежден! », вольно поверенному гражданского истца думать, что доказать обвинение и «грозить» его доказать — однозначаще: для судей этого мало. Вы не подпишете приговора по столь страшному и загадочному обвинению до тех пор, пока виновность Имшенецкого не встанет перед вами так же живо и ярко, как сама действительность.

Факт падения покойной в воду с ближайшими обстоятельствами и уликами, прилегающими к нему, составит предмет первой и главной части моей речи. Затем, если на основании исследования самого события мне удастся доказать вам невиновность подсудимого, я уже с развязанными руками подойду к группе обстоятельств, примыкающих к личности Имшенецкого с одной стороны, с другой — к личности Серебрякова, участие которого в этом процессе с первых же моментов предварительного следствия внесло, к сожалению, столько нежелательных в чистом деле правосудия элементов.